Прибежище Евы (Eve's Secret Place)

Это трогательная история о глубокой дружбе, верности и самопожертвовании. В центре повествования — две девушки, чья крепкая связь проходит тяжёлые испытания.
Сюжет книги вдохновлён реальной историей Франсии Райсы Альмендарес (Francia Raisa Almendarez), подарившей свою почку близкой подруге — Селене Мари Гомес (Selena Marie Gomez), столкнувшейся с терминальной стадией почечной недостаточности. Этот акт любви и бескорыстия стал символом настоящей дружбы и вдохновением для автора.
Первая часть книги скоро будет доступна на платформе Литрес. Вопрос печатного издания будет решаться в зависимости от интереса читателей — количества отзывов и пожеланий о приобретении.

Рекомендуют

56

—

Искусная работа светорежиссёра - умопомрачительная иллюминация, барражирующая за гранью реальности, медленно погрузила цепенеющих зрителей в океан слабого гелиевого накала. Далее, но с едва уловимым запаздыванием, включился фрагмент одного из известных хитов: фоновая мелодия, по нарастающей заполнившая вакуум арены, плавно привнесла в общую атмосферу непостижимую по звучанию мифологическую составляющую.
Словно повинуясь музыке, конусы от прожекторов прожгли декорационную вуаль и слились за линией рампы в единый эллипс. В его яркие пределы, одушевляя своим появлением лучезарный мир авансцены, вошла Она, после чего презентационная мелодия прекратилась.
От поступи до мимики, цивилизованная эстетика Её манер с первых секунд ошеломила балансом дерзости и красоты. Плюс - магия выдержки и самообладания на отрезке затемнённого сектора, выполненного матовым сиянием. Без всякого сомнения, это – откровенно знаковый вызов экстравагантности на всём пути к помосту.
Достигнув центра, Она остановилась и повернулась к публике так, словно заново материализовалась в новом воплощении, выполненном из завораживающего калейдоскопа золотых блёсток. Дождавшись, когда вновь заиграла музыка - после короткого вступления, она запела.
Ещё не зная, что переживаю момент наивысшего счастья в жизни, я смотрела на сцену будто околдованная.

I

Наша первая встреча произошла на одной из частных вечеринок, где я случайно - относительно случайно – очутилась в паре с моим новым партнёром. Молодой человек по имени Алекс, открытый для тесного общения, выделился стремлением поддерживать свежесть отношений совместным времяпровождением, и не без успеха. В тот день, как впоследствии оказалось поворотный, он был любезно приглашён на эту вечеринку, намеченную в каком-то городском увеселительном заведении, и я, уже по его приглашению, без колебаний составила компанию. Предстоящее мероприятие, по уверению Алекса, обещало явить миру непредсказуемый по уровню энергии всплеск креативности.
Именно креативности - это понятие, возможно, не имеет внятных рамок, но если оно обладает способностью благополучно поместиться в габариты моего мировосприятия, то нет необходимости заранее вникать в суть способностей к творению, ведь «create» значит творить. Но это так, уточняющее мини-отступление от повествования.
 «Только бы не получилось подобие сюрприза по сценарию какой-нибудь разнузданной попойки», - опасливо размышляла я, вспоминая неприятный случай из недавнего прошлого.
Тогда мне, так сказать, посчастливилось оказаться в некой компании, сумевшей соблюсти рамки приличия ровно до того момента, пока мистер Алкоголь не размахался своей высокоградусной дубинкой над гостями, снося голову одному за другим. После осознания, что других развлечений, кроме пьяного хамства, больше не произойдёт, мною была произведена попытка покинуть мероприятие, но прицепившийся какой-то мерзкий тип наглым образом отрезал все пути отхода. Вскоре зазвучали сальные предложения по части уединения, и в ход пошли его липкие ладони, а смрадное дыхание проникло прямо в мою физию, и я решила звать на помощь. Тут, к моей безмерной радости - и к сдержанной радости владельца банкетного зала, внезапно вмешался молодой человек, без шума произведший безболезненную процедуру вызволения нимфы из рук нетрезвого сатира.
Так я познакомилась с Алексом, логично ставшим моим бойфрендом, пусть и без личных обязательств на ближайшую перспективу, а на дальнюю тем более. Его внешний вид имел привлекательность, как и обыкновение прилично держаться на людях и без них, на что разбирающаяся в манерах девушка попросту должна запасть, и запала. Не сказать, что безоглядно – до самых глубин в море отношений ещё ни разу не погружало, но умеренный накал чувств как минимум согревал душу.
Вот и сейчас, услышав мотор автомобиля, подъехавшего к оговоренному месту без опоздания, я ощутила дополнительный прилив и без того приподнятого настроения. Заняв место пассажира, мне ничего не оставалось, как подчиниться воле знатока по части коротания досуга и, по совместительству, водителя. Мгновение ушло на взаимные приветственные улыбки с прищуром, обещающим текущему моменту некоторую таинственность, и вот, под лёгкий шум на совесть отрегулированного двигателя, протекторы зашелестели над выметенным асфальтом.
Делая вид, будто увлечена видами промелькивающей архитектуры, я с переменной частотой скашивала взгляд на манипулирующие рулём руки. Что привлекло внимание, было не выверенными движениями пальцев и кистей, но сидящими на них перчатками, опять же отличающимися не столько хорошей выделки кожей, сколько удачно подобранным размером самого изделия. Настолько удачно, что возникало впечатление вторичности этого дизайна, уже изначально украшенного анатомией руки. Мало того, и руль вполне вписывался в общую картину, но тоже выглядел вторичным, как и его отделка, также кожаная.
«Тогда, на фоне доминирования пятерни, и вождение автомобиля вторично, - я, молча усмехнувшись, удлинила линию своих рассуждений, - но правила дорожного движения в любом случае первичны!».
Трудно сказать, остались ли без внимания косые взгляды с пассажирского места, но Алекс время от времени сам поворачивал голову в мою сторону и, судя по подмигиваниям и кивкам, демонстрировал банальную игривость. Может, шалун этакий, просто между делом поглядывал на мои ноги. Если так, то как знать, что он в них видел: или калейдоскоп колготочных витрин в оси коленей, или первичность лайкры в круговерти коленных чашечек.
Но несмотря на теплоту встречных взглядов, я понимала, что какой-то особой страсти не ощущаю. Стандартное влечение, украшенное атрибутами красивой жизни - да, но не более. Так, рядовой пример взаимности в обычных отношениях двух представителей разных полов, даже без искрящегося огнём жаркого шлейфа эмоций, тянущегося вслед.
«Искрящиеся представители разных полов», - я схохмила сама над собой и, не успев улыбнуться, поняла, что мы приехали.

II

Увеселительное заведение по первоначальному впечатлению не выделялось из ряда подобных, виденных когда-либо мной, ни внутренним убранством, ни иллюминацией. И публика на первый взгляд воспринялась как обычная, без претенциозности и, в то же время, без намёка на ординарность. Практически все столики, расставленные по периметру зала, поначалу показались занятыми, но появившийся как из-под земли распорядитель любезно встретил нас и проворно провел к имеющемуся свободному месту. Устроившись поудобней, я прежде поблагодарила галантного провожатого, далее одарила улыбкой Алекса, а потом принялась изучать окружающую обстановку.
Какое-то время понадобилось на адаптацию глаз, эволюционно подневольных по отношению к перепадам яркости, после чего проявились отдельные нюансы внутренней композиции - интерьер, к некоторому моему удивлению, оказался не таким уж и обычным. Прежде всего, разум постепенно осознал некоторый диалектический смысл в оформлении доступного обозрению пространства. Я несколько изумилась тому, что не сразу заметила в элементах отделки пренебрежительность к вычурности, доминанту полутонов при полном отсутствии ярких цветов, молчаливый призыв к чувственности в функциональных изгибах предметов. В душу закралось подозрение, что автор умышленно вложил в будущее восприятие созданного им проекта эстетику и только потом воплотил в жизнь.
«Да, с кондачка такое не сотворить, - решила я, когда взор остановился на вписанной в архитектонику зала компактной сцене с идеально подобранным занавесом, - неужели ещё и шоу будет?».
Алекс, догадавшись о сути моих мыслей, вполголоса пояснил, что произойдёт какое-то выступление с участием якобы подающей большие надежды эстрадной звезды, приглашённой устроителем вечеринки и по совместительству владельцем оного заведения. В оформлении последнего, как выяснилось в ходе дальнейших пояснений, этот владелец также принимал не последнее участие, собственнолично отбирая эскизы интерьеров и материалы к ним. Из всего услышанного можно было сделать обобщающий вывод о некоторой неординарности личностных пристрастий в среде бизнеса, подтверждаемых конкретным примером окружающей обстановки. Единственное, что вызывало сомнение, так это статус обещанного выступления, преподнесённого как звездное. Такой многообещающий уровень никак не вяжется с относительной скромностью масштабов рядового увеселительного заведения.
 «Господин ресторатор или одарённый провидец, или хороший менеджер», - едва подумала я, как на сцене, привнеся в застоявшуюся атмосферу ожидания ветерок движения, появился ведущий.
Он по традиции раздал приветствия собравшейся публике, осыпал зал речами благодарностей и призвал для начала приступить к трапезе. Но, по причине соблюдения принимающей стороной приёмов искусства сервировки, многие гости уже активно дегустировали холодные закуски, не дождавшись официального воззвания.
«Конечно, со шведским вариантом картина выглядела бы несколько иначе», - я, с глухим скрипом давя зубами оливку, представила истекающую слюной публику, в нерешительности столпившуюся перед большим прямоугольным столом, уставленным всевозможными яствами.
Ведущий тем временем поднял перед собой невесть откуда взявшийся бокал и выдал спич о том, что является счастливым человеком и что у него хорошая судьба, так как он видит перед собой очень хороших людей. За них он и предложил всем поднять заблаговременно наполненные бокалы, то есть за самих же себя. Реакция не замедлила ждать, и по залу прокатился одобрительный шумок, подгоняемый торжественным звоном маловесного стекла. Не без изыска в движениях ведущий пригубил вино, если, конечно, его жидкость действительно являлась вином, и, заведя руку за спину, каким-то замысловатым образом избавился от своей емкости.
Я вдруг уличила себя в мысли, что совсем не понимаю, по какому поводу вообще происходит мероприятие. Ясно - это званая вечеринка с выступлением артистки или даже группы артистов, но понимание того, ради чего всё затеялось, в голову не приходило. Соответственно, с этим вопросом мне, кроме как к своему партнёру, не к кому было обратиться.
Алекс частично смог прояснить ситуацию, поведав, что дело в загадочной певице, по предположениям одних ищущей покровителя своим далеко идущим планам, или, по утверждениям других, благодаря личностному очарованию реализующей какие-то банальные цели. Из всего услышанного стало ясно, что устроитель вечеринки, как минимум, попался на невидимый крючок коварной обольстительницы. Но логика мышления подсказывала новый, вытекающий из здравого смысла вопрос: и за каким же столиком находится этот устроитель? То, что он сейчас в зале, сомнений не вызывало - вновь спасибо внутренней способности к логике.
И тут ведущий, словно проник в суть именно моих размышлений, щёлкнул пальцами левой руки – движения правой сковывал микрофон – и указал в дальнюю часть зала. Внимание публики, выверенное лучом настенного прожектора, тут же переключилось от центра к периферии, высветившейся ломаным овалом. Там, из-за крайнего стола, поднялся некий человек, и, после призывов ведущего поприветствовать вставшего господина и раздавшихся аплодисментов, благодарственно раскланялся.
Алекс пояснил вполголоса, что это есть сам ресторатор и организатор вечера одновременно. Я с интересом принялась его разглядывать, практически сразу отметив в выправке зрелую стать успешного человека. Он, как и полагается людям, чтущим правила негласного этикета, не пожелал особо заострять на себе внимание и дал знак ведущему продолжить программу. Тот, будто и не переключался, принялся объявлять конкурс на исполнение песни под музыку, что-то вроде караоке, но глядя не на экран, а в зал. Затем в качестве приза произвелась презентация бутылки шампанского известной марки сорта Белое Брют в тёмном стекле. На призыв откликнуться желающим принять участие из-за голов появилось несколько вытянутых рук.
«Градус, видимо, они приняли заранее, - трезво оценив ярость порыва согласных проявить свои способности, с долей скепсиса решила я, - после первых бокалов прошло времени всего ничего».
Потом последовало приглашение, и несколько человек, исключительно женщины, встали и без всякой чопорности устремились от своих столиков прямиком к сцене. Зал в единодушном порыве зааплодировал, поддерживая их, заодно вводя себя в раж. Всеми овладевал динамично нарастающий прилив энергии, подогреваемый поданной в энергичной манере музыкой – обычная, но безупречная, по сути, технология проведения шоу.
Втянутая в нарастающий эмоциональный вихрь, я всё же обратила внимание на постановочный характер действа. Это подтверждалось как усиливающейся мощью музыкального сопровождения, так и его нарастающим темпом, да и экспрессия ведущего явно набирала обороты. Плюс, несмотря на относительно маломощные подвесные прожекторы на скромных софитах, света тоже становилось больше – явно кто-то оперировал яркостью. Предположительно он же обусловил и другие эффекты, под радостный визг определившегося первого порядкового номера опорожнив над головами претенденток корзину с серебристым конфетти.
На этом визге, как мне показалось, прогрессивный подход к сценарию и закончился. Далее вполне предсказуемо последовала демонстрация вокальных талантов, в каждом конкретном случае не дотягивающих даже до уровня способностей в их элементарном проявлении. Голоса исполнительниц больше напоминали шум неких работающих слесарных или столярных инструментов, пытающихся заглушить минусовую фонограмму. И неудивительно, что приз завоевала участница, обуздавшая децибелы циркулярной пилы. Тем не менее, зал на всём протяжении сопровождал конкурс восторгом – бурные аплодисменты сопутствовали каждому выступлению и перешли в овации после объявления финалистки. Быстро была вручена заветная бутылка, и не успела победительница вернуться на своё место, как ведущий сделал новое заявление. Он, будто сработал тумблер, переключился с закончившегося конкурса и довёл до гостей, что буквально в следующую минуту перед ними выступит восходящая эстрадная звезда.
«Вот это, наверное, и будет тот самый креатив!» - ко мне в голову вдруг закралась небезосновательная догадка.
 И действительно, если проиграть в уме элементы пазла, именуемого «Эксклюзивный вечер в кафе, тоже эксклюзивном», то по логике вещей фишка должна заключаться в каком-то особом фрагменте, кардинально отличном от уже увиденных. Что его черёд настал, я поняла, когда на сцене появилась, не исключено, будущая селебрити. Даже первое беглое оглядывание удивило моё воображение великолепностью! Это касалось и внешнего вида - как макияжа, так и туалета, и явно выверенных манер. Всё, из чего состояла свежесть структуры крайне молодого образа, не позволяло оторвать глаз.
Тем временем ведущий, используя заезженные презентабельные жесты, представил новоявленную картину публике и вежливо, будто опасался отказа, попросил исполнить музыкальный номер по личному выбору.Селла - скорее всего сценический псевдоним, но, вероятно, несмотря на необычность, одновременно и имя – в знак особой сговорчивости согласилась. С нескрываемой любовью обозрев полумрак замершего в ожидании зала, она одарила всех улыбкой, усиленной сдержанным, но оригинальным макияжем.
«Эффект зацелованности поверх горизонтального градиента, плюс блеск и контуринг», - я, чтобы как-то обуздать накатывающий восторг, попыталась отвлечься на расшифровке неизвестной мне техники моделирования губ.
Конечно, возможность худо-бедно накраситься, по нынешним временам, доступна даже школьнице, достаточно придерживаться инструкции. Но стоит связаться с мастером-дилетантом, даже в балаган не впустят. Для достижения ослепительности недостаточно обладания пошаговой памяткой и дорогой помадой: здесь, как и повсюду, необходим профессионализм. Наличие последнего, подкреплённое не менее чем тремя восклицательными знаками, должно являть обязательный атрибут - руку визажиста, создающего типаж. И яркий пример такой завершённости тем временем устремлял взгляд в невообразимо бесконечную перспективу, по касательной цепляя мои внезапно обострившиеся эмоции.
Публика, судя по реакции, также завелась от явившегося взору типажа, подкрепляя эмоции некоторой жестикуляцией, но когда раздался голос, прокомментировавший название предстоящей композиции, в зале вдруг наступила тишина. И не оригинальность названия, а дикция - точнее, её особая выразительность, не похожая ни на что ранее слышанное - явно поразила всех присутствующих. В том числе и меня. Я сразу вычленила сформированную фонетику, не размашистую, но чёткую, и явное отсутствие высоких амплитуд, а также почти профессиональную собранность в произношении. При всём этом не совсем понимаю уместность наречия «почти», объяснение скрыто в текущем моменте, вмещающемся в заурядное по масштабам светской жизни помещение.
Так или иначе, но когда началось непосредственно исполнение, акцент восприятия, как минимум моего, плавно окунулся если не в другое измерение, то в качественно более значимый слой точно.

III

Возможно, шансонье или бард пренебрегают распевкой, но даже особо одарённый вокалист вряд ли позволит себе выступление без разогрева голосовых связок. Вполне вероятно, существуют исключения, когда по мановению руки, например, достигается уровень контратенора: если подобное и существует, то как реакция на острую боль. От пещерных низов баса до заоблачных высот фальцета, да с космической скоростью пять октав за пару секунд, подобно Име Сумак, никакая дирижёрская палочка не заставит взлететь как без разминки, так и с ней.
Однако в той точке координат, когда меня настигло подсознательное осмысление текущего момента, всё описанное выше оказалось несущественным - суть раскрылась совершенно в другом ракурсе. Меня охватило чувство, что смотрю и слушаю сейчас то, что ошеломляет не какими-нибудь двумя музыкальными интервалами полноценного однородного звучания со сглаженными регистровыми переходами, но банальной неотразимостью фантома по имени Селла, которую я впервые созерцаю всего несколько минут.
«Вот оно и есть то самое «the create», - такая меня осенила догадка, когда взяла себя в руки и устояла перед ошеломляющим восторгом, накатившим под напором исполняемой композиции.
Редкое очарование сходящего с играющих бликами губ голоса, отшлифованного настойчиво отчетливым тембром, возможно, состояло в отсутствии чрезмерно высоких или низких нот и поданное как необычность стиля. Плюс - умышленное сдерживание вокального диапазона, явно придающее звучанию лёгкую драматичность и подслащённую мягкость. И ещё, как следствие певческого искусства, выразительная, но сдержанная артикуляция, подчёркивающая чёткость и в согласных, и в гласных. К тому же присутствие комфортной остроты в мотиве. И капля тепла, придающая невинность басистым нотам и совершенно скрывающая небольшую коренастость на подходах к верхам. При всём этом на передний план выходит молодость исполнительницы. И кажущаяся хрупкость, на первый взгляд не подразумевающая невероятную технику, дающую в будущем шанс развить грандиозный вокал.
Я, в быту не особо вникающая в аспекты феномена пения, вдруг столкнулась с его особой эмоциональной составляющей. Весь образ певицы, включая украшения и ракурсы, а также структура песни и манера её исполнения – всё, доходящее до слуха и зрения, покорило моё воображение с первых мгновений. Потеря чувства времени, не сразу осознанная, продолжалась на протяжении всего исполнения и даже потом, трудно сказать, как долго по причине этой самой потери. Даже когда Селла принялась в знак благодарности раскланиваться, перед моими глазами ещё продолжали возникать только что пережитые картины, но уже фрагментированные и где-то многоракурсные.
Поначалу, спустя некоторую паузу, раздались разрозненные аплодисменты: почти поголовная задержка с ответной реакцией видимо понадобилось для возвращения присутствующей публики в реальность – впечатлительность присуща большинству. А чуть позже зааплодировали все.
Из состояния, близкого к летаргии, меня вывел Алекс. Он поинтересовался, каково моё впечатление. Я, на секунду оторвавшись от сцены, с запозданием ответила положительно и тут же вернулась к созерцанию вышедшей из сценического воплощения певицы с ещё большим интересом.
Стройность вне модельных стандартов, но идеальных пропорций, юное открытое лицо с бездонно-чарующим взглядом красивых тёмно-карих глаз. И фантастически приветливая улыбка. С потрясающей свежестью в этой улыбке и с гипнозом в движениях и жестах, представшее создание стало, бесспорно, первым элегантным существом женского пола, проникшим в глубины моего воображения. Она, как казалось, сделана из того, что в один миг способно парализовать волю даже закоренелой гетеросексуалки.
«Кроме всего, она обладает неординарным голосом и сногсшибательной манерой исполнения», - будто в оправдание, едва не прошептала я.
Даже выйдя из сценического образа, Селла осталась весьма эффектной. Само собой разумеется, пришла мысль: натуральная ли это красота или все-таки следствие вмешательства извне? Я, не имея опыта эксперта, решила не строить догадки.  Да и зачем, если вряд ли кто признается в том, что проводил какие-либо пластические манипуляции со своим лицом. Но и с более близкого расстояния, даже вооруженным глазом порой трудно увидеть следы явного приложения руки хирурга.
Непринужденно приподнятые брови с задорно вздёрнутыми хвостиками, слегка впалые щеки – всё свидетельствует о том, что она, скорее всего, одарена внешностью свыше и не нуждается ни в какой операции.  Чуточку припухлые губы с немного вывернутой верхней, смотрящей на аккуратный и тонкий кончик носа, естественная подтянутость от природы упругой кожи – всё выглядит красиво и натурально.
Я не заметила, как вновь увлеклась изучением необычайно привлекательных тонкостей. Алекс во второй раз вернул меня из мира обаяния. От него явно не ускользнули мои мимические трансформации, лучше сказать – провал в эмоциональный паралич или что-то около этого. Поняв, что уже сама являюсь объектом внимания, я с некоторой растерянностью переключила сознание на своего бойфренда.
Он сказал, что за доставленное мне удовольствие испытывает радость, которую не скрыть, и что ради этого собственно всё и затеял. По логике вещей следом должны последовать мои благодарности, но с уст слетело что-то несвязное, пара троек каких-то местоимений и наречий. Алекс, догадавшись о некотором замешательстве в моей голове, решил больше не досаждать разговорами, но смысла в этом уже не было – миниатюрная сцена в итоге опустела. Вернее, там владелец заведения теребил провод внезапно отключившегося микрофона, но та, на которую хотелось смотреть во чтобы то ни стало, покинула обозримое пространство. Лишь мелькнувшая тень в углу импровизированного задника, будто хвост кометы, улетевшей в другую галактику.
Вечер продолжался, какие-то люди чем-то занимали публику, последняя даже заводилась от импровизаций и реприз, но я впала в некую прострацию. Свист из затенённого динамика, постукивание пальца по защитной сетке, лёгкий гул в зале – слух всё же пытался настроиться на реальность и моментами это получалось. Действительность, словно отрезвляя щёлканьями и шипениями сторонних звуков, вползала в сознание, но, достигнув некоторого пика, вновь теряла в чёткости.
«Всё дело в моей впечатлительности, - решила я, когда поняла, что сиюминутно не могу с собой совладать, - она не управляемая. Оттого и эти психические качели – туда-сюда, туда-сюда. И без всевозможных таблеток – удивительно!».
В итоге, как и положено любому мероприятию, вечеринка подошла к концу. Какие-то друзья Алекса попросили подкинуть их до дома, но нужно было подождать с полчаса. Чтобы убить время до отъезда, мы зашли в ближайшее кафе. Когда мы сели за столик, мой друг спросил, что со мной, но слова как будто прошли насквозь.
Спустя несколько мгновений он вновь обратился ко мне с какими-то вопросами, попутно заметив, что я кажусь потерянной. Я его не прерывала. Я уже знала, что со мной, и мне было даже любопытно, на что это похоже со стороны.
- Ты будто дезориентирована. Ты глядишь... в сторону, - продолжал он нерешительно, слегка осекаясь, будто его язык для него стал не родной.
- Точно ты потеряла способность адекватно смотреть на вещи вокруг, будто у тебя всё расплывается в глазах… - всё же выговорил он.
Я продолжала инертно молчать.
- … или что-то в этом роде, - добавил Алекс на всякий случай, чтобы избежать конкретики.
Я подумала: "Ну да, для него я реальнее, чем для себя, а может и наоборот. Сейчас я для него объект наблюдения, пока мы здесь. Бесспорно, по его мнению, я выгляжу странно, но не настолько, чтобы дела мои были совсем уж плохи".
Тут мои раздумья прервали чьи-то голоса. Это вернулись друзья. В итоге все мы, усевшись в автомобиль, тронулись в путь.

IV

Едва открыв глаза, я сразу догадалась, что задержалась под одеялом дольше обычного. Взгляд, брошенный на циферблат, подтвердил возникшее предположение. Но спешить было некуда, и желание позволить себе ещё немного понежиться в постели взяло верх. Когда разум постепенно, но всё же пришёл в состояние полноценного бодрствования, я поймала себя на мысли, что не могу полностью переключиться с гипноза пережитых накануне впечатлений на череду привычных рассуждений. Маломальские усилия набросать приблизительный план на грядущий день упрямо перетекали в сцены вчерашнего вечера.
Половину суток назад я была точно такой же внешне и имела тот же возраст с точностью до календарного дня. Мало того, целая планета, даже не успев сделать полный оборот вокруг своей оси, не изменилась, с той разницей, что кафе, где я пережила невероятное по силе впечатление, сейчас наверняка пустует. Я же, выбиваясь из привычного ритма, продолжала лежать в постели и возвращаться к человеческим чертам, возникающим в воображении. Образ продолжал появляться вновь и вновь. Но для внешнего наблюдателя, окажись он рядом, я попросту неподвижно лежала в постели и смотрела в одну точку.
Всякий проснувшийся поутру и никуда не спешащий знаком с этим смешением безразличия и озабоченности. Когда поглядываешь на стрелки часов и записи в ежедневнике, когда вглядываешься в рисунок на обоях, прислушиваешься к звукам, проникающим сквозь стены и окна прохладным утром. На этом мне как бы и предстояло сосредотачиваться, пока не покину постель.
Однако кроме ярко освещённой сцены и недвижимой, похожей на недвижимую Мадонну без младенца, женской фигуры, в голове не было ничего. Я раз от разу пыталась напрячься по поводу утреннего моциона, но толку от этого было мало: похоже, весь запас попыток я уже истратила. В отличие от сигарет - накануне я купила по случаю «Magic», но ещё не распечатала. Так что, пересилив подобие ступора, я взяла элегантную пачку и ударом пальца выбила наружу фильтр.
Когда приходит желание подпалить пару-тройку сигарет, моё предпочтение отдаётся экзотическому бренду из юго-восточной Азии, увидевшему свет десятка полтора лет назад. Из основных линий производителя - "Lights" и "Super Lights» - я предпочитаю вторую. Элегантный, стильный, качественно ароматизированный, этот продукт не случайно пользуется успехом. Но лично меня прежде привлекает характерная пачка, а уж потом сами сигареты - эта марка во всех отношениях легкая, ориентированная именно на женскую аудиторию. Мне сразу понравилось, как цивилизованно красивая, невесомая коробочка свободно уместилась в небольшой сумочке. Возможно, именно такой подход обеспечил марке грандиозный успех. После первой затяжки я сразу отметила, что и сам по себе табачный привкус во время курения едва чувствуется, а за счёт разнообразных добавок порой и вообще не ощущается. Став поклонницей этой марки, я часто пользую варианты с кнопкой. Там, внутри фильтра, размещается особая капсула, наполненная разными ароматизаторами. После активации кнопки методом нажатия мини-ёмкость разрывается, и тут же ощущается приятный привкус и не менее приятное послевкусие. Я порой даже теряюсь от раздумий, какую сигаретку хочу: обычную или особую. Чаще выбор за той, где, дабы получить удовольствие, достаточно нажать на кнопку. Я не любительница крепости, но знаю о нескольких линиях, предлагаемых производителем. Читала, что есть «Amber's Magic» - наиболее легкие сигареты, нейтральные. Видела их в пачке с желтым цветком. Другие, покрепче – «Magic Azur». В них никотина побольше, оттого они более насыщенные. Знакомая пользовалась, помню, пачкой с голубым цветком. Кто-то рассказывал, будто тем, кому нравится крепость, предпочитают «Magic Lilac», там никотина максимально много, и оттого получается жутко специфический вкус. На той пачке, кажется, нарисован какой-то розовый цветок. Лично я – не секрет – когда во чтобы то ни стало хочется подымить, чаще беру «Magic Superlight», они суперлегкие, с тонким привкусом ментола. Мне нравится, что после курения во рту остаётся слабый специфический холодок.
Затянувшись, я ощутила тот самый холодок, и мой разум сразу раскрепостился. Утро, как создалось впечатление после брошенного на окно взгляда, отдавало прохладой, и прежде чем убедиться в этом, мною овладело чувство абсолютной услады: в нос вошёл его уже постоянный – для меня – атрибут: тоненький запах мяты. Пусть для одних - это сорная трава или ингредиент кулинарии. Для других – синоним медицины. Я же ощущаю его как лёгкий наркотик, не вызывающий зависимости, но спасающий нервную систему от перегрузок. Мало того, в момент втягивания этого запаха тело подхватывает некая стихия, при этом приходит ощущение свободы от душевного неравновесия и непричастность к любым затаенным напастям.
Этот запах нормализовал как кислородный баланс внутри меня, так и душевное состояние. Я повернулась на спину и уверенно почувствовала, что будто бы стою посреди вчерашнего кафе прямо перед сценой, выполненной сиюминутными штрихами сигаретного дыма и мазками ментолового оттенка.
Кроме этого представилось, что всю заднюю часть возникшего сценического пространства наводнили неразборчивые темные силуэты, над головой навис поднятый до предела занавес, обе стороны сцены обрезала бесконечность, начинающаяся с краёв портьер, и они слегка заколыхались буквально в нескольких метрах. Наступила тишина, даже реальные шумы за окном затихли.
Я закрыла глаза, и в то же мгновение за шторками век персона девушки предстала передо мной во всём своём великолепии, лицо при этом осталось затенённым. Один за другим лучи приглушённого света ломаными линиями поползли в одну или другую сторону, высекая сонмы искр из пайеток переливающегося наряда, выразительно подражающего рельефу фигуры. Линии света возвращалась значительно раньше, чем искры гасли.
Так или иначе, но в этот момент всё внутри меня наполнилось чувством перемещения в пространстве и во времени – в какое-нибудь незнакомое и одновременно в уже известное место, не исключено, в закоулки затаённых вымыслов, после невообразимо долгого отсутствия. Стоило открыть глаза, чтобы вновь увидеть стены комнаты во всей её прямоугольной структуре и простоте обстановки, чтобы обуздать фантазии в уме, но я не открывала. Я осознала, что не хочу покидать мир по другую сторону век, где полно завораживающе мерцающих бликов, как часто бывает в ясную безлунную ночь. Где настолько тихо, что любой бесконечно удалённый звук, будь то мышиный шорох или раскат грома, не мог достичь слуха. До немыслимого предела расширив внутренний взгляд, я представила сеть космических нитей, раскинутых на бескрайнем пространстве, в самом удалённом обледеневшем мирке где-то во вселенной, безразлично где. Мирком была я, а паутиной – мои вытянутые перед собой пальцы рук. Затем передо мной возникло препятствие, помесь алькантары и замши, и я поняла, что будто уперлась в чьи-то мягкие и тёплые ладони. Стайка дрожи возникла в груди и, заставив вздрогнуть всё тело, выбежала и устремилась к периферии, целя в кожные рецепторы. И тут, в потоке усилившегося света, я увидела лицо источника препятствия, которое возникло на пути моих рук. Это был овал лица Селлы.

V

От очаровывающего плена настойчивых фантазий меня оторвал стук в дверь. Три коротких и два длинных удара, своего рода визитная карточка моего бойфренда. Он ещё накануне обещал осуществить визит для совместного чаепития. Я, по правде говоря, предпочитаю кофе, но за компанию не отказываюсь и от чашечки зелёного чая. Именно церемонией употребления этого напитка и было отмечено наше первое свидание с Алексом.
Как-то, через несколько дней после знакомства, он любезно пригласил меня на это первое свидание в кофейню, на деле оказавшуюся восточным подобием кнайпе. Там, как оказалось, наряду с пивом подавали и совершенно неалкогольные напитки.
«Пивная с китайской спецификой», - я тогда сделала вывод, когда прошлась взглядом по всему ассортименту меню, прежде чем дошла до чайного раздела. Остановив выбор на «Тёмном драконе» из категории «Улун», я передала картонку с перечнем названий Алексу. «Мне такой же, бирюзовый», – сказал он, после чего официант удалился исполнять заказ.  
Вечер, помнится, мы провели неплохо. Располагали и обстановка, и обслуживание, а также некоторая изысканность рецептов приготовленных напитков. За разговорами время быстро прошло, и когда уходили, договорились в перспективе повторить визит. Так что сегодняшнее решение было не случайным, хотя и являло по существу повод для дальнейшего общения. Но едва вошли, Алекс принялся делиться последним событием, с ним произошедшим.
– «Представляешь, я на стоянке натолкнулся на Спектора». – «Кто это?». – «Ты хочешь сказать, что не догадываешься, о ком идёт речь?». – «Совершенно нет». – «Ну, тот господин, владелец вчерашней кафешки и одновременно ведущий, - пояснил Алекс, – и он, узнав, куда и с кем я направляюсь, вежливо напросился за компанию с нами, я и пригласил. Разве я мог отказать? Конечно, прежде нужно было спросить твоё согласие, но, думаю, ты будешь не против?».
Конечно же, препятствовать было бы неприличием, и я сказала, что с удовольствием приму это общество, прекрасно понимая пикантность ситуации, в коей оказался мой бойфренд. Да и моё положение, как выяснилось, оказалось даже более пикантное. Хотя бы потому, что я сама ещё вчера являлась гостьей и зрительницей практически целого представления. И без этого, несомненно, достаточное количество жителей нашего города сочтут удачей общество такого человека.
Мне и прежде довольно часто приходилось вращаться в разных компаниях. Некоторые иногда оказывались дрянными, порой даже утомительными до такой степени, что заботами какого-то перепившего недоумка приходилось рано уходить (потом он, конечно, извинялся). Другие в большинстве были мне по душе, какие за собранность поведения и за стилистический внешний вид, какие за свежесть и тематическое разнообразие излагаемых мыслей.
О мыслях: те размышления, которые всплыли из глубин моей памяти во время мини-шоу в заведении этого Спектора, напомнили некоторые рассуждения юности. В те давние годы однажды мне пришёлся по нраву изложенный кем-то принцип «обновление - это хорошо, но реставрация лучше». Нравилось это изречение до момента, пока до меня не дошёл истинный смысл, что настоящая причина «обновления» в том, что «это» отжило свой век, и что будущее есть не капитальный ремонт прошлого, а его переосмысление. Касаемо вчерашнего шоу в кафе господина Спектора, то я бы, как очарованный зритель, ещё раз модифицировала высказывание - «переосмысление с творчеством лучше»: именно выступление Селлы перевернуло все мои прежние представления о творчестве как таковом.
Конечно, лишённый таланта эстрадный плагиатор после подобного заявления выйдет из себя – для него привычнее сотрясать воздух «фанерой» над чужой головой, чем за дешёвое «живьё» личного сочинения получить грохот над своей.  Но это так, к слову. Какое мне вообще дело до неудачников.
То, почему я в недавнем прошлом не переживала сильных эмоций, наверное, заключалось в главном заблуждении – в давней привычке «поисков красоты». Довольно странно для человека с моим кругозором так поздно понять, что красота не может быть движущей силой, что она, как правило, побочный эффект иных, нередко крайне ординарных поисков.
«Вот если собрать в альбом старые и их обновлённые версии чего-то выдающегося, противопоставить всё одному образцу свежего творческого взлёта и посмотреть, что получится», - подумала я и взглянула на Алекса так, словно он являлся собеседником.
Бойфренд поймал мой взгляд, но ничего не поняв, недоумённо пожал плечами. Я с сожалением вздохнула, будто он обязан понимать происходящее в моей голове. На этот момент дистанция между его мыслями и моими не поддавалась измерению.
Ещё я успела подумать, совсем забыв о цели визита Алекса, что любому поборнику «обновления» достойней было бы раз и навсегда признать, что испортил свою жизнь, чем вечно корячиться в избитом образе суперзвезды. Звезды, «обновляющей» старый стиль, а потом отрицающей, что это уже где-то было, уклоняющейся от укоров и надеющейся аранжировкой и эпатажным нарядом вписаться в облик лидера жанра.
«Этот лидер какое-то время будет котироваться у некоторых полоумных фанатов, жаждущих встречи», - продолжала размышлять я, когда осознала, что Алекс водит перед моим лицом ладонью.
Он совершенно не взял в толк, что со мной происходит, но, так как время поджимало, выяснять ничего не стал. Вскоре мы вышли из моего жилья и по причине каких-то проблем с машиной пешком направились напрямки, благо расстояние позволяло.
Несмотря на то, что адрес был известен, пришлось идти дольше предполагаемого. Эта часть города с самым большим количеством переулков и проходных дворов, нередко приводила в замешательство даже старожилов. Немного поплутав, мы всё же нашли нужное место – по сути, не так далеко от дома. Мы отворили дверь и зашли внутрь. Почти сразу же навстречу вышел маленький официант с блестящими карими глазками и провёл к столику.
Пока исполняли заказ, Алекс попытался завести разговор, начав с того, что всё здесь так же, как и в первое наше свидание. Я, возвратившись из своих мыслей, согласно кивнула головой и снова ушла в себя. В какой-то момент появился господин Спектор и, поздоровавшись, занял один из свободных стульев. Он, так как никого из обслуги в этот момент не оказалось рядом, подозвал хозяйку - опрятную полноватую даму с крашеными по седине волосами, с запасом энергии ещё на много лет. Спектор что-то прошептал ей на ухо, она понятливо кивнула головой, и следом на столе появилась бутылка Виски среднего ценового диапазона. Он без слов налил полный стакан и, опрокинув залпом, закусил кусочком ветчины. Мы переглянулись, несколько удивившись неожиданному повороту, но виду не подали. Вскоре принесли чай, но едва мы успели сделать по первому глотку, как ресторатор, явно начавший хмелеть, поднял украшенный перстнем с фиолетово-красным александритом палец, уткнул его в умственную строку невидимого текста, и из намокших от спиртного губ пошёл монолог. Суть его содержания прояснилась позже, а поначалу оставалось недоумённо моргать. Догадка, что стакан только что выпитого Виски явно не первый за день, пришла быстро по причине экспрессии, появившейся в голосе.
Как выяснялось из всего сказанного, господин Спектор не деспот и не был им, что он строг к сотрудникам в их же благо, что любая певичка (весьма удивительно слышать такое от музыкального покровителя) желает отправить его за решётку по поводу всякой бытовой мелочи. Внезапно замолчав, он залпом выпил ещё полстакана и, гримасой выразив крепость напитка, продолжил монолог. Нам становилось немного не по себе. Далее прояснилось, что он ничего не знал о всяких разговорчиках за его спиной, что за ним ничего такого (неясно чего именно) не замечалось, что он предлагает сотрудницам задержаться на работе не более раза в месяц и то по производственным делам. А ещё, что все те, кто считает его сексуальным хищником, глубоко ошибаются. В общем, эта ахинея быстро утомила. Сознание переключилось на свои мысли, а я просто кивала в промежутках, когда он прерывался на убедительные «Так ведь?». Если что меня и привлекло, так это техническая сторона речи. Независимо от слов, сама артикуляция речевого аппарата вызвала больший интерес, чем их источник. Я, когда отходила от мыслей, слегка ёрзала на стуле и пыталась сосредоточиться на чашке, поскольку чай уже остывал. Алекс также продолжал выглядеть внимательным и не перебивал господина. Всё более становилось ясным, что это обычная хмельная галиматья, но он в неё верит.
Вытащил меня из мыслей голос моего бойфренда, из чего я догадалась об окончании монолога. В интонации произошли изменения, и я прислушалась. Алекс, судя по услышанному, пытался что-то донести до собеседника: «Всё это звучит нарочито. А вы предполагаете хотя бы примерно, на что они все обижаются? Быть может, все они слишком предвзяты к вам?» Это, конечно же, была тактичная попытка подыграть, сделать вид, что вникаешь в ситуацию. Я, не выдавая отстранённости, с вниманием посмотрела на Алекса. Он, нужно признать, вполне натурально имитировал полное эмоциональное участие. Мало того, и в моих глазах его проникновенность выглядела более чем откровенно. Спектор же явно решил, что все опять его не так понимают. «А почему?» – решил выяснить он. «По причине их несправедливо завышенной самооценки», – пояснил Алекс. И я увидела, как украшенный александритом палец пожилого господина остриём жёлтого ногтя вновь уткнулся в текст. Из содержания этого параграфа стало ясно, что «необходимо разуметь - Спектор не был стяжателем, что все к нему обращаются «господин», что он водит дружбу только с приличными людьми, среди которых есть даже кое-кто из городской мэрии». И так далее, не меньше получаса то же самое, что и прежде. Мы переглянулись и поняли без слов, что пора уходить. Расплатившись, мы поблагодарили официанта за гостеприимство и собрались покинуть заведение.
Чаепитие, конечно, было испорчено, но я не чувствовала сожаления, так как понимала, что запросто способна отстраниться от чужих проблем и оставить их один на один с обладателем. Тем не менее, господин Спектор выглядел относительно бодрым, без признаков бедствования. И даже больше – уверовал в свою правоту, и чтобы её доказать, он, я предположила, пойдёт до конца. Мне, конечно, приходилось сталкиваться с патологической предвзятостью, но с ранними признаками маразма ещё ни разу, и вот под крышей уютного кнайпе это впервые случилось.
Мы уже было распрощались, как господин Спектор неожиданно вскочил со стула. Положительно переменившись в лице и раскинув руки, он быстро направился к входной двери. Я перевела взгляд и с замиранием сердца поняла – в зал входила Селла.

VI

Её совершенно непредвиденное появление на миг замедлило ход моего восприятия окружающего. Чего-чего, а о таком желанном сюрпризе я не могла помышлять даже в самых радужных выдумках, посетивших моё воображение за последние сутки. Замедленные движения походки сквозь тусклый свет зала напоминали проход модели по дорожке освещённого подиума. С обеих сторон, как бы увязшие в вороненом эфире времени, стояли уходящие на задний план потёкшие контуры столов, отмеченные маячками золочёной сервировки. Благодаря слабому накалу электрического сияния, едва доходящего до стен, общее впечатление приняло нереальные черты, точнее – космогонические. Я будто попала в подобие бесконечности, которую иногда представляла на ступеньках лестницы в рай. И вот теперь, не сходя с места на самом деле, двигалась по этой лестнице навстречу возникшему явлению мимо застывших во времени посетителей и вдоль шеренги свободных стульев.
Реальность вернул господин Спектор. Вторгшись в зрительную иллюзию, пускай появившуюся даже на мгновение, он восстановил мерный ход времени. Будто возник там, где ему быть не положено, придав реальности какие-то первобытные черты. Мой разум шептал, что его не должно быть, а зрение и слух утверждали о присутствии. Таким образом, он неуклюже влез в кадр, любезно взял Селлу за локоток и подвёл к нам. После того, как Спектор усадил свою подопечную за наш столик, он представил её нам, а ей – нас. Потом объяснил её появление тем, что сам же и пригласил, но не успел нас проинформировать. Селла извинилась за опоздание, сославшись на внезапно возникшие проблемы.
Теперь об уходе из заведения уже не могло быть и речи. Алекс с позволения дам заказал бутылку красного вина, какие-то сладости, немного фруктов. Как бы то ни было, в следующие минуты, хоть мы и сидели за одним столиком, я отметила для себя, что взгляд человеческого создания, не выходящего из головы со вчерашнего вечера, совершенно не концентрировался на мне. Может быть, по причине того, что наиболее яркое освещение исходило из-за моей спины.
Пока официант отлучился исполнять заказ, между членами посвежевшей компании вновь завязалась беседа. Спектор совершено изменил поведение, сдержанно демонстрируя в отношении новой гостьи внимание и услужливость, на что получал улыбки благодарности. В какой-то момент он задал ей акцентированный вопрос по поводу трудностей на пути сюда. И тут за столиком, будто в ожидании подъёма занавеса, наступила тишина. Выдержав небольшую паузу, идеал женского типажа в платье стиля «Шемиз фром Кристобаль» принялась объяснять на невысоких тонах, что таксист повёл машину не в том направлении, какое ему было названо, что, наверное, он попросту морочил голову ради заработка, что она хотела даже возмутиться, но решила не тратить понапрасну нервы и время. Мне понравился её будничный голос, больше гармонирующий с лёгким шумом зала, чем с самим рассказом. Даже возникло желание поделиться в такой же тональности тем, с чем и сама сталкивалась в подобной ситуации, но тут появился официант с заказом на подносе. К удивлению, кроме вина там находилась ещё одна бутылка. Я, увидев Виски, хотела было сказать про алкоголь, заказанный в излишке. Но Алекс просчитал намерение и едва заметным жестом дал понять, что не нужно создавать проблему.
Тем временем немногочисленные посетители за соседними столиками были заняты своими выбранными блюдами, совершенно не обращая внимания на окружающих, включая нас. Те, кто попадал в край глаза, казалось, даже и не шевелились. А если кто и переговаривался, то неразборчиво по причине пониженной громкости, будто предметы бесед имели интимные свойства.
Так или иначе, но события в обозреваемом пространстве, включая наш столик, текли обычным чередом. Спектор потчевал женскую часть столика вином, сам же налегал на Виски. Алекс составил ему компанию, чисто символически пригубливая рюмку – он между делом сменил стаканы на рюмки. Затем Спектор решил покурить и увлёк с собой моего бойфренда. «Отлично, – ответил он, приняв предложение составить компанию, – вы покурите, а я освежусь!».
Они удалились, а мы, разумеется, остались один на один.

VII

- Я ничего не понимаю в винах, - сказала Селла, отодвинув в сторону от себя наполненный наполовину бокал.
- Представь себе, и у меня такая же история, - улыбнулась я, вспомнив нудную мини-лекцию одного ухажёра-сомелье (спасибо, расстались) о цвете, прозрачности, текучести, аромате и вкусе вин.
- Мне больше нравится шот-дринк, в таких же малюсеньких стаканчиках, как в кафе у господина Спектора.
- Ты про глоток-коктейль?
- Да. Особенно сразу несколько подряд, канонадой один за другим, но три – четыре выстрела в залпе, не больше.
- Это точно! Я разок была свидетелем, как одного дерзкого мэна сбило с ног после двадцати Серебряных пуль, - я поддержала тему, вспомнив увиденную недавно комическую сцену после того, когда своенравный молодой человек опрокинул до двух десятков стопок.
- Он, наверное, спасался от оборотней, - улыбнулась Селла и, повернувшись к проходящему мимо официанту, подозвала его жестом, - дружище, а не смогли бы вы приготовить нам шутеры?
- Конечно, что пожелаете! У нас как раз бармен недавно приехал со стажировки из Голландии! – услужливо ответил официант.
- Тогда, будьте любезны, парочку тамошних фишек.
- Сделаем «Подарок из Амстердама»! Один момент! – обнадёживающий кивок головой, и время отсчёта выполнения заказа пошло.
Тут из спрятанных под потолком динамиков полилась музыка. Именно полилась, так как планировка заведения создавала атмосферу концертного зала, и казалось, что звуки тонким струйками снисходят отовсюду по невидимым нитям. Пошедший после вступления текст начался словами «Ты не обязана говорить, что любишь меня». Дасти Спрингфилд нельзя ни с кем спутать, и это был её голос. «Сумасводящее исполнение», - содрогнулась я, непроизвольно откинулась на спинку стула и, посмотрев перед собой, сошлась глазами с Селлой – она смотрела на меня открытым взглядом.
Восприятие окружающего пространства плавно изменилось. Всё стало отдавать отстранением от реальности – каким-то незнакомым, захватывающим сознание чувством – возможно, взаимопроникновением двух тонких материй, пересекшихся после длительных поисков. Не в последнюю очередь это объяснялось моими вчерашними впечатлениями, неожиданностью появления передо мной причины этих впечатлений сейчас. К тому же взгляды казались мне взаимно проникновенными.
Мелодия продолжала окутывать сознание, подавая следующую строчку: «Просто будь неподалёку. Ты не обязана оставаться навечно». В глубине души я почувствовала, что за столиком малоизвестного кнайпе судьба преподносит мне подарок, подсознательным ожиданием коего я жила уже не один год. Музыка не заканчивалась, а мы, не моргая, всё смотрели друг другу в глаза. Стоило бросить взгляд в сторону, чтобы увидеть те же столы и тех же людей, что были минуту назад. Но мы не поворачивались. Атмосфера вокруг продолжала наполняться прекрасными звуками в особой их комбинации, совпавшей с сентиментально-таинственным состоянием души. Казалось, в любой момент воспроизведение может оборваться. Не смея даже на мгновение закрыть глаза, я ощутила будто растворяюсь во взгляде, перекрывающем границы моего обзора, уходящего далеко вовне наружного пространства - безразлично куда.
Затем, как из ниоткуда, появился официант с заказом - подносом с наполненными разноцветным содержимым миниатюрными стопками - и с глухим стуком поставил на стол. Созвездие звуков собралось в нотное облачко, устремившееся вверх и исчезнувшее под потолком – музыка прекратилась. Я, несмотря на наступившую тишину, продолжала смотреть на Селлу, а она на меня. Мой разум как будто увяз в состоянии близком к делирию, из которого вывел голос гарсона:
- Ваш шот-дринк, пожалуйста!

VIII

- Ну что, залпом! Раз, два … - с задором произнесла и эффектно подняла стопку Селла.
Я улыбнулась в ответ и прежде чем поднять рюмку, поймала себя на мысли, что когда увидела её на сцене, то впечатления отдавали чем-то вроде явления чуда. Вчера она казалась недосягаемой для близкого рассмотрения. Можно, конечно, было подойти и попытаться завести разговор – ведь это же не концертный зал, но она быстро удалилась. Последнее, однако, не только не зачеркнуло поразительное сочетание дарований как объект интереса в моих глазах, но даже разбудило неведомую страсть. Произойди близкое знакомство сразу, то я без сомнения уже была бы поглощена всем тем, что является мерой её обозреваемых достоинств. Поэтому сейчас, стараясь не выказывать внутреннее состояние, я впитывала взглядом тонкие линии этого легковесного овала. Воображение пленялось стекающими к подчёркнутым прохладой плечам локонами цвета «Dark Brown» в естественном лаконично-строгом морозном каштане. Излучаемое тепло от персиково-розовых тонов кожи заставляло едва заметно содрогаться.Выразительность губ, вне зависимости от состояний артикуляции или покоя, врывалась в сознание бурей эпитетов, густо замешанных на красоте и соблазне. Я, одолеваемая безволием, ощутила, как с лёгкостью форсируя оптические среды, магия разреза и оккультизм красок её глаз ломают разум в поиске слов для выражения эмоций.
Мы едва обрели дружелюбие, а она начала с того, что форсировала все мои защитные барьеры, выйдя прямиком к чувствам. Несомненно, при длительном знакомстве легче прочитать фокусы заурядного психотипа и преодолеть попутную слабость к фишкам косметики или макияжа, списав это на хитроумные проделки моды. Но когда сначала запросто сталкиваешься лицом к лицу с недостижимым шедевром, даже будь это при первом взгляде лишь яркая внешность, потом начинаешь алкать его не меньше прежнего своего идеала, а может даже и больше.
Чем дольше я смотрела на Селлу, тем больше трансформировалось моё воображение. Голову наполняли различные мысли, сложные и простые, логичные и не очень. Напрашивались даже вопросы, но, по причине неуместности или избыточности, тут же отбрасывались. Восприятие не удовлетворялось фокусом обозреваемого пространства - мне казалось, что резкость с каждым мгновением усиливается. То и дело проявлялись новые детали, как сопутствующего плана, так и центра картины. Она действительно обладала сногсшибательной внешностью, помноженной на эксклюзивность манер, и когда предложила скрепить наше знакомство небольшой дозой градуса, ответной реакцией стало безоговорочное согласие.
- Да! Раз, два! – беспрекословно согласилась я и под лёгкий звон стекла опрокинула рюмку.
Любитель табачного дыма и его собеседник что-то не появлялись. Быстро пришло решение «выстрелить» ещё по одному шоту, но с другой рецептурной мишенью. Официант понятливо кивнул головой и исчез за стойкой. Вместо того, чтобы завести беседу на какую-то тему, мы откинулись на спинки и, глядя друг на друга, сохраняли молчание. Не то чтобы не было что обсудить – женских тем существует с избытком, просто внутренняя потребность в любой болтовне отсутствовала.
Я ощутила чувство лёгкого опьянения, хотя доза и время исключали это. Задумываться о причинах быстрого эффекта алкоголя не было смысла – немногочисленная публика посетителей и, тем более, стены заведения оставались прежними, а значит и самоконтроль оставался на должном уровне. Обслуга даже не удосуживалась поставить на проигрывание что-то уместное, например - из лёгкой эстрады. Но эта внешняя обыденная атмосфера никак не влияла на внутреннее состояние двух посетительниц за одним из столиков.
«Боже, не могу оторвать от неё взгляда», - поймала я себя на мысли.
Селла смотрела на меня почти не моргая, будто хотела проникнуть внутрь моего мышления. Или, наоборот, желала поделиться своим. Когда, очертив границы от внешнего, образовалось подобие внутреннего пространства, в моей голове появились едва различимые похожие на голос звуки. Я уже собралась к ним получше прислушаться, как извне донесся другой четкий голос. Это официант принёс наш заказ.

IX

Несмотря на то, что названное чаепитием мероприятие продлилось далеко за полдень, время пролетело быстро. По пути домой, сидя на заднем сидении и постепенно трезвея, я по памяти воспроизводила события, в ходе которых оказалась в состоянии средней силы опьянения.
Вскоре, после второй порции, подошла очередь следующей двойки стопок. Потом, между третьим и четвёртым шот-таймами, вернулась мужская часть компании. На столе их ждала новая бутылка Виски, заказанная по пути из курительной комнаты. Господин Спектор, прежде чем продолжить беседу, произвёл возлияние довольно смелой дозой своего напитка, а мы противопоставили ему свой. И так ещё несколько раз. Алекс поддерживал разговор, с едва скрываемой иронией поглядывая на всех нас – он только пригубливал. В итоге Спектор заметно отяжелел и, уверенно решив уезжать восвояси, вызвал машину. Мой бойфренд также, глядя на заметные изменения в моём поведении, занялся заказом транспорта. И в этот момент ко мне приблизилась Селла и, незаметно для окружающих, что-то вложила в мою ладонь, тихо сказав одно слово:
- Позвони мне.
Она отбыла со своим меценатом, пообещавшим доставить в целости и сохранности туда, куда скажет, а мы поехали по каким-то делам Алекса. Я, борясь с накатывающим шумом в голове, уселась за спиной водителя и заняла всё заднее пространство салона. На улице появились первые признаки наступающего вечера, оттого и зажглось освещение.
Опустив стекло, из тени я принялась наблюдать за продвижением сквозь изгибы улиц. Мысли в голове напоминали ход лодки навстречу медленному течению. По обе стороны этого хода, по колено в черной массе асфальта, увязали столбы. На автобусных остановках, как по берегам, стояли люди, озабоченные своими проблемами. Судя по жёлтому электрическому свечению слабого накала, пробивавшемуся сквозь щели в шторках подобно лучам садящегося в листву Солнца, вечер приближался уверенной поступью. Общее ощущение было сюрреалистическим, точнее – психоделическим: словно я провалилась в сон, будучи бодрствующей. Осознав, что это состояние продлится определённое время, я разжала ладонь и взглянула на визитку.
«Она не просто так мне её дала», - подумала я и принялась вспоминать наш разговор.
Когда мужчины уходили, она успела рассказать мне о том, как совсем недавно на музыкальном шоу познакомилась с господином Спектором. Он предложил поработать у себя для начала и, если всё сложится, пообещал совершенно бесплатно помочь с продвижением. Учитывая неоднозначность финансовых проблем, пришлось согласиться. И правда, с первых дней он активно взялся помогать, но что-то подсказывало, что всё это бескорыстие продлится недолго. Ещё она рассказала, что живёт в центре, где сняла небольшую комнату на первое время.
Мне, вопреки нарастанию лёгкой затуманенности сознания, нравился диалог. Голос гармонировал с её мимикой и с шумом заведения, вызывая чувство идиллии. Она продолжала говорить, а мне всё больше хотелось слушать и смотреть. Потом она вдруг придвинулась ко мне почти вплотную и сказала, что нам обязательно нужно поближе познакомиться. После нескольких секунд растерянности я собралась с мыслями и заверила, что всегда охотно соглашусь на встречу. Селла заговорщически ответила, что это очень здорово и что мы должны увидеться на этой или следующей неделе. Затем над столом нависла тень – это вернулись наши партнеры по столику. «Вот и вы! А мы уже соскучились», - сказала Селла нормальным голосом.
На этом месте, оторвавшись от ретроспективных мыслей, мой разум вернулся к реальности и смекнул, что движение прекратилось – автомобиль остановил ход. Алекс, пообещав быстро уладить все дела, вышел наружу и исчез за дверьми незнакомого здания. Водитель, получив моё согласие, включил спокойную мелодию. Откинувшись на спинку сидения, я принялась глазеть на стену и не заметила, как уснула.

X

После некоторых размышлений, примерно через неделю я благоразумно решила связаться с Селлой, но уже на третий день она позвонила сама. Разговор длился недолго, в итоге поступило предложение о встрече. После моего согласия встал вопрос – где именно? Оказывается, вариант был готов – ночное заведение под интригующим названием «Эдем для Евы», находившееся на одной из центральных улиц вплотную к прилегающему богемному кварталу и пользующееся особой репутацией.
Уже само сочетание «Ева» и «Эдем» наводило на провокационные мысли. В любом другом случае я бы не поехала туда и под дулом пистолета. Рассказывали, что за входной дверью там есть вывеска со словами «Мужчины обслуживаются, но не почитаются». Ещё ходил слух, что владелица часто организовывает концерты и чтения, а также встречи, на которых принято говорить о любви между женщинами, политических вопросах и либеральных идеях.
Я плохо переношу всякие сомнительные мероприятия в увеселительных заведениях, а любую политическую полемику – еще хуже. К слову, и группы хмельных люмпенов, особенно гогочущие во всю глотку, тоже действуют на нервы из-за неопрятности их внешнего вида и непристойности поведения. Я, думается, из тех, кто предпочитает выбор времяпровождения по собственному усмотрению, а своё усмотрение – всегда выбор. Независимо от любых личных предпочтений, в светской стране, на мой взгляд, особенности характера должны прикрываться приличием – хотя бы потому, что оно уравнивает. Уверена, приличие в одежде и в поведении есть единственное условие для посещения места культурного времяпровождения.
Взгляд, возможно, агрессивный, но я настырная. Однако в случае с Селлой, без всякого сомнения отметая любые контраргументы, согласие было дано незамедлительно. Как я могла отказаться от общества той, мысли о коей не выходят из головы. В конце концов, так ли важно место, пусть и несколько специфическое, если основная цель – встреча. Да и в абстрактной обстановке желанное общение наверняка окажется подлинным, чем в любой другой, так как в инертной среде легче отстраниться от внешней атмосферы.
Но нужно было как-то всё объяснить Алексу. Узнай о моих рассуждениях, он наверняка сочтёт это пропагандой в пользу мужененавистниц, чья активность возрастает в обществе единомышленниц. Отчасти потому, что до последнего времени, не говоря уже о предстоящей подвижке, подобная тема даже при упоминании вскользь вызывала у меня отрицательную реакцию. Правда, как утверждал один друг Алекса, в сугубо женском обществе чаще всего царит мирная обстановка. Без разбирательств и потасовок, зачастую сопровождающих общество мужчин. Именно этим утверждением я смогу объяснить выбор места встречи, на самом деле не мною предпочтенного.
Селла положительно отреагировала на моё согласие. Потом мы обсудили день и время. Она поведала о личном знакомстве с владелицей кофейни, из чего стало ясно, что проблем с бронированием столика не будет. В итоге мы любезно попрощались и, положив телефон, я ушла в раздумья.

XI

Как-то я услышала, будто профессия есть шанс заработать, а призвание - способ потратить заработанное. Тогда это вызвало усмешку, но сейчас, когда появилась потребность расширить знания о заведении «Эдем для Евы», утверждение стало обретать параллельные по смыслу значения. Из найденного в сети возник вывод, что призвание с годами может обрести некий накопительный эффект по части симбиоза с профессией. А когда и наоборот. Пример – профессия вынуждает меня трудиться, а призвание требует прожигать жизнь. Одно и другое никак не сочетаемы, отчего тяга к призванию берёт верх, отрицательно сказываясь на заработке. И только благодаря каникулам в моём салоне – целых полтора месяца - профессия ещё как-то удерживает позиции. «Каникулы, – рассуждала я, - перекликаются с раем, а рай обещает каникулы! Из этого следует - то, что их объединяет, является плата монетой по курсу образа жизни».
Моя дружба со своим призванием, связанным с периодами райских месяцев отдыха, началась ещё в школе, за много лет до того, как я приобрела знания, обладающие спросом, и смогла впоследствии позволить себе эту дружбу. И вот сейчас, узнав подробности о кофейне, куда предстоял визит, мне в голову пришли аналогии. Я узнала, что владелицу зовут Ева, и, как выяснилось, род деятельности для неё профессия, а профиль – призвание, зашифрованное в слове Эдем. Рай только для женщин.
Мне было примерно 16, когда впервые узнала о мало освещаемой тогда теме моносексуальности. Тем более не догадывалась о существовании более узкого смысла - это ориентация, то есть эмоциональное, романтическое, эротическое влечение к лицам своего пола.Позже, по скандальным проделкам некоторых певцов, танцоров, кутюрье и прочих протеже дочерей Зевса и Мнемозины, напросился вывод о существовании весьма неприглядной стороны жизни. Я совершенно не интересовалась всем этим и даже избегала не только разговоров, но мыслей на близкую тему.
А сейчас, в статье одного консервативного блогера, из числа так популярных во многих социальных сетях, открылось упоминание о баре «Прибежище Евы». У меня соответственно возник познавательный интерес, в итоге удалось откопать довольно интересную историю многолетней давности, произошедшую под девизом «Homines licet, sed non grata.», что с латыни примерно значит «Мужчины допускаются, но не приветствуются». В истории было и осуждение не очень полезного для подростков и некомфортного для мужчин места, и привлечение властей. Отряд городской полиции организовал рейд на бар, один из детективов, молодая женоненавистница, обнаружила книгу «Митилинийская страсть», которую владелица «Прибежища» с целью конспирации написала и издала под псевдонимом Евита Эдемс. В итоге она была арестована и признана виновной в «непристойном поведении» и «хулиганстве». Бар не выдержал ареста своей владелицы и вынужден был вскоре закрыться. Еву даже заключили в тюрьму. Дело едва не дошло до весьма продолжительного срока, но посетители «Прибежища» не забыли её. В конце перипетий заведение открылось вновь, однако уже под новым брендом.
В момент, когда я столкнулась с малоизвестной историей кофейни «Прибежище Евы», её владелица пребывала в довольно приличном возрасте. Несмотря на то, что интерес к написанной ею книге уже дышал на ладан, сама она была полна сил. Не нашла ни строчки, ни слова о том, что ей пора на покой, кроме заметки в малоприметном разделе малоизвестной онлайн-энциклопедии. Почему-то создалось впечатление, что её автор неудовлетворённый импотент, но не уверена. Конечно, можно бы уточнить, но первый запрос ничего не дал, а продолжать не хотелось.
«Да у тебя в кофейне не дёшево!» - удивилась я, открыв страницу с прайс-листом.
Не настолько, чтобы изменить планы, только цены заметно кусались. Но даже удвойся они, я твёрдо решила, что не отменю назначенной встречи, а может, и утрою усилия по её осуществлению.

XII

Следующим вечером, ближе к оговорённому времени, я появилась в той самой кофейне. Помещение, в этот час наполовину заполненное, неспешно продолжало принимать гостей. Официант, когда я поведала, что пришла по предварительной договорённости, провела меня к забронированному месту. От него наискосок, по направлению к выходу с видом на стену, висела знаменитая в определённых кругах табличка. Действительно, текст на ней один в один соответствовал увиденному накануне в статье. Содержание явно носило рекомендательный характер, так как мужчины присутствовали, но в подавляющем меньшинстве. Обозрев зал, я пришла к выводу, что он никак не соответствует статусу кофейни. Как минимум бар с атрибутами ресторана. В пользу первого говорило наличие стойки, высоких круглых табуретов перед ней и микрофонов для караоке, а за второе - сцена с инструментами для живого исполнения. Познакомившись на скорую руку с помещением, я заняла своё место, при поверхностном взгляде несколько отличное от соседних.
Столики в зале тоже выделялись различной конфигурацией и размером. За некоторыми можно сидеть компанией, за другими – парой. Где-то уже была сервировка - где только приборами, где с блюдами. Видимо заказы ждали своих посетителей.
«Наверно, рассчитано на публику в зависимости от достатка и целей. Можно прийти и на бокал коктейля, а можно и провести целый вечер. Как в клубе», - решила я, останавливая взгляд то на одной картине из числа вывешенных на стенах, то на другой.
На всех оказались изображения лиц различных женщин в разнообразных цветах с множеством мягких оттенков, преимущественно близких к розовому. Причём размеры не отличались разнообразием, напоминая череду одинаковых окошек в стене, в каждое из которых заглядывают чьи-то беспристрастные глаза.
Постепенно и стены вползли в фокус. Они были молочно-кофейные, плохо освещенные, но с многочисленными подсветками. Под относительно низким потолком висели бесформенные фонари, будто женская плоть вместо облаков на фоне неба. Общее впечатление вселяло пессимизм. Залитая ярким светом сцена с покоящимися на ней сверкающими бликами медью и пластика музыкальными инструментами – единственное из того, что оживляло взгляд.
Селла тем временем всё не появлялась, и я уже начала волноваться. Можно было позвонить, но опасение показаться нетерпеливой и глупой останавливало порыв. В конце концов, это же не свидание мужчины с женщиной, а обычная встреча подруг, пусть и в специфическом месте. И тут я решила, что если она не придёт, то первым делом уеду домой на такси, закроюсь в комнате на первом этаже, где через открытое окно в квартиру проникает шум от проезжающих автомобилей, чтобы листья от свисающих веток шлепали в стекло оконных рам, напишу пару-тройку сообщений друзьям и, стряхивая пепел за подоконник, буду тяжело вздыхать, отпивать из бокала и, в итоге, не прикончив остатки вина, разобью бутылку о мостовую, вместо слёз сожаления предъявив миру сонмы осколков.
«И чего это я нервничаю – ведь прошло-то всего ничего», - усмехнулась я и, чтобы разнообразить затягивающееся ожидание, решила заказать какой-нибудь бодрящий коктейль.
Подошедшая девушка-официант подала картонку с парой десятков фотографий на выбор. Не желая задерживать, я сразу увидела то, что именно сейчас хотела бы.
- «Блю Экстази Ладж», пожалуйста … - едва успела сказать, как передо мной возникла Селла, улыбаясь так, будто уже давно находится за столом.
- … два «Блю Экстази Ладж».
- Вам в хайболл или в харрикен?
- Харрикен. С «Blue Curacao» и гуараной.
-«Блю Экстази Ладж» всегда подаётся с «Голубым Кюрасао» и гуараной, - улыбнулась девушка и удалилась исполнять заказ.

XIII

В любом уютном помещении, когда освещение приглушено, окружающая обстановка просто очаровывает, а в некоторых очаровывает ещё сильнее. Углы становятся неотчетливее, овалы круглее, портьеры тяжелее, лучики света ярче, стены глубже, складки размытее, а образ напротив прекраснее.
Снаружи еще не кончился день, а внутри уже полумрак, начинающиеся с панорамного зеркала в фойе, где отражаются посетители, их убранства и движения. И нет пощады ни случайным изъянам в макияже, ни мимолетным недоразумениям в мимике. «Добавь помады, сдерживай улыбку», – корректно шепчет приглушённый свет, отталкивающийся от амальгамы и наводняющий полусумрак под потолком. Наполняя обозримое пространство томлением этого света, звук то и дело возвращается по сложной акустической траектории под родной фронтон в музыкальную колонку, замаскированную где-то у стойки. Затяжной перелёт мелодических волн, проникающих в тело, высвобождает накопившуюся душевную усталость. Задержавшись для мимолётного отдыха на одной, мелодия тут же отвечает взаимностью другой щеке, тоже открывшейся вееру нот. И если музыкальный строй несёт тепло и энергию лёгкого и ненавязчивого исполнительского стиля Lounge, растворяя ноты где-то во вселенных над соседними столиками, это и есть свойственный антураж заведения в чистом виде.
Мы сидели напротив друг друга, изредка помешивая тростиночками в бокалах с Blue Ecstasy Laj. Единственная цель молекул напитка – достигать вкусовой рецептор, или их группу, что делает букет коктейля осязаемым. Для меня же, дабы соцветие увидеть, достаточно слышать какую-нибудь бесподобную мелодию. И сейчас это была композиция Non Credere от Fausto Papetti (Фаусто Папетти, Не верьте), льющаяся из саксофона в сопровождении тарелок ударника и клавиш фортепьяно.
Провалившись сознанием в атмосферу общества Селлы, я едва не пропустила момент, когда на сцене появился небольшой по количеству участников музыкальный коллектив. Четыре девушки заняли рабочие места - одна за пианино, другая за ударной установкой, третья перекинула через шею ремень гитары, а последняя взяла в руки саксофон. Я прежде всего обратила внимание на ударницу. Этакая девчонка-сорванец с лёгкими андрогинными манерами и внешностью. Усевшись на своё место, она взяла палочки и, не раздумывая, ударила их три раза друг о друга «one, two, three», обозначив начало исполнения. После этого гитаристка извлекла из струн перебор.
- Не возражаешь? – Селла взяла меня за ладонь и, не дождавшись ответа, потянула из-за стола.
Я поняла, что приглашена на танец и тут же испытала смущение, поскольку другого варианта, кроме как гетерополая хореография, моё воображение не принимало. Но от брошенного в сторону короткого взгляда не ускользнул факт - в центр зала стали выходить преимущественно женские пары. Тогда, ответив улыбкой, что не возражаю, я подчинилась приглашению и, преодолев несколько небольших шажков, мы вышли на свободное место.
Оказавшись лицом к лицу, мы на мгновение замерли, поскольку при таком раскладе происходила ломка традиции танца. Но Селла поняла причину замешательства, быстро сориентировалась и взяла на себя роль ведущей. Я же без раздумья принялась копировать работу её ног. Саксофон накалял эмоциональное состояние моих новых ощущений, а глубина взгляда партнёрши выверила их направленность - на меня шёл поток манящих фотонов. И тут я осознала, что уже нежусь в них, наслаждаясь их касаниями, лаской бесконечности, откуда они и явились.
Изобретение Адольфа Сакса, тем временем, наполняло пространство под потолком напором своего звучания. Его страстный и экспрессивный тембр умело передавал нежность и страсть, унося танцующих в самые потаённые воспоминания, возможно ещё несостоявшиеся. В некоторые моменты казалось, что это голос самой исполнительницы, которым она разговаривает с присутствующими. Серебро, волшебство, бархат, магия - такие красивые сравнения приходили в подсознание, пытающееся проникнуться партитурой саксофона. Его певучий и сочный тембр зачаровывал уже с первых нот, а ударные выделяли и подчёркивали густой чертой особо чувственные мгновения.
И тут, в конце танца, произошло то, что изменило мою жизнь на до и после. Селла с самого начала придвинулась на довольно близкое расстояние и, редко и выразительно моргая, смотрела мне прямо в глаза. Сначала это вызвало некоторое смущение, но далее я взяла её манеру. До середины мы танцевали на этом близком расстоянии, но потом дистанция постепенно стала ещё уменьшаться. В какой-то момент я поняла, что она коснулась губами моего лица. Едва коснулась, и тут танец закончился. Она улыбнулась и, вполголоса поблагодарив, увлекла меня обратно за столик.

XIV

Мы пробыли в Прибежище допоздна. Несколько раз заказывали коктейли, смеялись. Селла иногда заводила разговор, я старалась её слушать, непроизвольно улыбалась, а если были вопросы, отвечала. Когда она на что-то отвлекалась, исподтишка наблюдала за ней, стараясь уловить каждое движение.
Она явно выглядела моложе меня, хотя реальная разница была два-три года, но на общении это никак не сказывалось. Я вдруг подумала, что моя душа рядом с ней стремительно теряет в весе, и что мир вокруг, в центре которого мы находимся, уже невесом. И столик являлся гарантом гравитации. Это подтверждали очередные порции Голубого Кюрасао, вернее массивные стаканы, уверенно располагающиеся на матовой поверхности с розовой подсветкой. И к финалу вечеринки настала очередь пятой или шестой порции. А уже примерно на четвёртой в голове появился слабый, как на заднем фоне, но устойчивый шум.
Всякий участник алкогольной вечеринки знает расклад экспериментов с коктейлем: сначала глаз видит застывшие переливы фракций смеси, потом рецепторы отмечают флейвор вкусов и привкусов. Когда различаешь нотки и оттенки, изучаешь недвижимые вихри красок за стеклом, вдыхая запах, источаемый маленьким дымком, едва клубящимся над прохладой поверхности напитка. Что мы и делали, когда подоспевала очередная порция.
С момента появления того самого шума окружающее пространство медленно погрузилось в темнеющий по мере удаления туман. Временами даже казалось, что вокруг нет ни души, и только услужливая официантка, сменившая коллегу, время от времени возникает со своим подносом. Когда та проходила мимо, её остановила Селла.
- Ты не желаешь выкурить по маленькой сигаретке? – спросила она меня.
- Почему по маленькой? Можно и по большой! – озорно ответила я.
- Какую марку будешь?
- Всегда предпочитаю японские. Магию, лёгкие.
- Будьте добры Amber's Magic. Ещё два длинных дамских мундштука и пепельницу.
- Мы всегда подаём пепельницу, - вежливо пояснила официантка и, улыбнувшись, удалилась.
- Зачем нам мундштуки?
- Табак японский, а значит его курят и гейши.
- Прекрасно, пусть и не факт! Но не всё понятно с трубками?
- Мы будем подражать гейшам, а они не должны касаться табака губами.
- Даже так! Каким образом он попадёт на губы? Ведь есть же фильтр?
- А мы, как по-настоящему, эти фильтры оторвём!
Потом я пояснила, что не знаю, как это по-настоящему. Но идея ощутить себя в новом теле заинтриговала, и когда официантка вернулась с заказом, Селла извлекла из пачки сигаретку. Оторвав фильтр, она вставила куцый бумажный цилиндрик в отверстие мундштука. Я всё повторила один в один.
- Может, выйдем на воздух и посмолим там? – предложила она.
- А почему нет? Заодно и освежимся, - я поддержала идею.
Так что, подхватив пепельницу и зажигалку, мы прошли к проходу на заднюю террасу и достигнув, шагнули наружу. Появившийся после первой искры кремня огонёк зажёг один красный глазок и перекочевал к другому. Ночь была немного ветреной, но тёплой, и прежде чем зрение освоило ближайшую перспективу, окружающий воздух наполнился тлеющим ароматом тонко нарезанного табака. С каждой затяжкой кудельки дыма устремлялись вверх и растворялись там до того, как запах сходил с рецепторов обоняния.
Всё пространство террасы окружали кирпичные стены. Над ними высились темные силуэты каких-то построек, создающих иллюзию нависания рукотворных скал над нашими головами. За чёрными карнизами крыш начиналась непроглядная тьма, олицетворяющая бесконечность, и начиналась она в двух десятках метров. Несмотря на относительную внешнюю тишину, в отдалении то и дело проползали звуки проезжающих автомобилей и сирен спецтранспорта.
- Прекрасный вечер, - тихо произнесла Селла и, не дожидаясь ответа, вдруг приблизилась почти вплотную.
Я, подсознательно догадываясь, что сейчас случится, тем не менее не двинулась с места ни на дюйм. Предчувствия не обманули – через секунду мои губы оказались в плену бережного поцелуя. Земля ушла из-под ног, голову обнесло чувством кружения, ощущение воздействия внешнего мира полностью вылетело из сознания. Мы окончательно и бесповоротно перешагнули грань здравого смысла.
На Землю нас вернул телефонный звонок. Это Алекс приехал забирать меня и мою напарницу.

XV

Я лежала в постели и уже несколько часов не могла уснуть. Хмель постепенно выветривался, но воспоминание пережитого несколько часов назад - нет. Вглядываясь в контуры статуэтки с подставки напротив и вспоминая наиболее яркие моменты, я ловила себя на мысли: а не было ли произошедшее в кофейне событие крупнейшим в моей жизни опрометчивым поступком? Хотя бы потому, что его инициатору едва исполнилось двадцать лет. Ведь неизвестно, какой образ жизни она вообще ведёт. И при трезвом взгляде на обстоятельства, что привели её сначала в Китайскую чайную, а потом в «Эдем для Евы», где для меня всё перевернулось с ног на голову, проглядывается умысел. А может не нужно ничего больше вспоминать и перестать думать об обстоятельствах по той простой причине, что можно взять и всё это выбросить из своей жизни раз и навсегда.
С другой стороны, вдруг такой решительный поступок станет в той же мере бегством от душевного равновесия, как и от судьбы. Прервись сейчас всё, то в душе, в лучшем случае, на многие годы останется рассеянный матовый свет, обволакивающий место действия, и удаляющаяся мелодия полуночного саксофона. А что будет впереди? Вероятнее всего, и того меньше, если не считать предстоящих безрадостных встреч и пустых сожалений о том, что чертить линию жизни станет рука безликости.
- Может, ты подаришь совет? - не зная, как поступать, я едва слышным шёпотом обратилась к статуэтке.
Она, естественно, никак не отреагировала. И тут я представила, что у неё существует прообраз. Или пусть это будет оригинал. Предположение, конечно, имеет основания, но, как мне показалось, выводы из всего будут несущественными. Осматриваемая эбонитовая фигурка существует в столь же многочисленных копиях, как, возможно, и в вариациях. Если что из этого и имеет ценность, то только оригинал.
В какой-то момент я поймала себя на мысли, мол, какими такими обязательствами связывает себя скульптор, передавая сходство? И бывает ли такая цель? И был ли вообще скульптор в эру 3D принтеров?
Гадай не гадай, истины всё одно не найти. Да появись сейчас даже несколько версий, от них не будет никакого проку. Ведь любой конкретный оригинал может быть интересен в единственном числе, то есть пока он не удостаивается более превосходящего аналога. Как только появляется улучшенная версия, она заберёт всё внимание на себя. А возможна ли ситуация, когда превзойти оригинал попросту неосуществимо? Видимо – да, скорее всего отсюда и множество имитаций.
Придя к такому выводу, я задумалась – а чего это подобные мысли лезут в голову. И тут меня осенило, что причина этому неудержимая притягательность Селлы. Она и есть тот оригинал, аналога которому я попросту не способна представить. Вдруг стало ясно, что уйди она сейчас из моей жизни, и эта жизнь надолго, а может навсегда, потеряет смысл. Проще говоря, я в своих рассуждениях проделала путь сразу до самого дальнего конца своих чувств.
И тут раздался телефонный звонок. Это была Селла.
- Я не могу уснуть, - поведала она, и спросила, - а ты?
- И я не сплю, - ответила я с замиранием сердца.
- А как ты смотришь на идею вырваться к морю?
- Не знаю. Наверно положительно. Да, положительно.
- Тогда собирайся.
- Куда? На море? – опешила я.
- Да. Через три часа самолёт. Билеты уже забронированы.

XVI

Рассмотрение вариантов с отсрочкой пляжного отдыха или отказом я не рассматривала даже в теории, а, имея час на сборы, без раздумий и в темпе принялась за дело. Нужно, конечно, сообщить о внезапно возникшей подвижке Алексу, но он, наверняка, спит. Решив, что позвоню и всё объясню позже, переключилась на проверку, не забыла ли что.
«Хорошо, что сейчас каникулы, с работы не нужно отпрашиваться», - размышляла я, упаковывая сумку.
Главное, не забыть крайне необходимые вещи. Всё остальное можно докупить на месте. После скорых сборов осталось ещё время, и было решено использовать его для приведения лица в порядок. Когда всё было закончено, за дверью послышались шаги и раздался стук. Это приехало такси. Странно, что водитель не позвонил, а самолично заявился сразу к двери, но в принципе всё равно. Главное без опозданий.
Я, крикнув, что выхожу, осмотрела комнату – не забыла ли выключить электричество и закрутить краны. Потом присела на дорожку, а далее решительно встала и, прихватив дорожную сумку, вышла за дверь.
 До аэропорта машина ехала минут сорок, и водитель высадил меня как раз у оговорённого заранее места. Селла, что несколько встревожило, ещё не объявилась. Другого выбора, как просто ждать, не было. Но предположение, что она явится в самые последние секунды, не оправдалось. Через пять минут она уже выходила из подъехавшей машины. Последовали дружеские объятия и поцелуи, а уже потом путь пролёг к стойке оформления пассажиров – о регистрации объявили не менее получаса назад.
Я облегчённо вздохнула после того, как возня с багажом, суета на оформлении, толкотня в накопителе, нервозы задержек остались позади. Теперь, когда встречу с заветной целью отделяет пара-другая часов, помноженных на несколько тысяч километров, можно откинуться в кресле и вытянуть ноги насколько позволяет комфорт-класс, что я и сделала, заняв своё место в салоне авиалайнера.
Не скажу, что вся предполётная суматоха вымотала или, наоборот, тонизировала. И того, и того в меру. Но страница перевёрнута, и я с этой минуты не клерк, не налогоплательщик, и даже не производитель, но потребитель! Независимый туризм в социуме - явление индивидуалистическое, связанное с личными мотивами. Оно посвящается романтическому порыву и рассчитано на радужное будущее. Я думала об этом, ожидая свою попутчицу и коротая время разглядыванием пространства аэродрома через иллюминатор.
Селла задержалась на трапе у входа, решая какие-то вопросы со стюардом. Полёт должен будет продлиться более двух часов, а учитывая прошедшую бессонную ночь, станет сложно бороться с дремотой. Логика подсказывала, что пара пледов способны избавить нас от неудобств, связанных с этой борьбой. Так оно и случилось. Вскоре появилась Селла с этими самыми пледами.
Как говорит народная мудрость, всё когда-то заканчивается. Закончилась и посадка. Все, и пассажиры, и обслуживающий персонал, расселись по своим местам. Лайнер вырулил на взлётную полосу, турбины принялись набирать обороты и, на пике их мощи, судно тронулось с места. Скорость, отмеченная сумасшедшим ускорением и грохотом протекторов шасси, бешено нарастала, и вдруг все шумы резко ослабли и даже исчезли. Я, почувствовав, как заваливаюсь назад и вдавливаюсь всем телом в спинку сидения, догадалась, что происходит набор высоты. За стеклом иллюминатора земля в прямом смысле уходила из-под крыла.
- Все старые проблемы на время остались в прошлом, - сказала Селла и, взяв меня за ладонь, крепко сжала пальцы.
«А из будущего со скоростью звука летят новые», - мысленно предположила я и, понимая, что пустилась во все тяжкие, последовала её примеру.

XVII

Даже спонтанная мысль о вояже в края, обдуваемые морскими бризами, неудержимо влечёт утончённую душу в мир романтических грёз. Затрудняюсь осмыслить, насколько изысканна моя натура, однако с момента входа в месте вылета и до выхода в месте прилёта ожидания довольствовались реализмом.
«Никакой это не романтический вояж», - думала я, оглядывая в очередной раз происходящее вокруг.
Попросту приехали в аэропорт под утро (персонал спит на ходу, диспетчеры заторможенные, путаница с билетами – оператор забронировал эконом вместо комфорт, неопределённость с задержкой рейса; следствие – неизбежная нервозность). Во время полёта несмолкающий гул и заложенность в ушах, спинка кресла как из кабинета ортопедии, весь полёт ерзала, несмотря на неутолимое желание поспать. Кроме всего, бодрствование длится уже сутки. Регенерированный воздух, тусклый свет. И в довесок дополнительный час полёта по причине неувязок с посадкой от принимающей стороны.
Пока дожидались багажа, Селла занялась поиском жилья на сайтах и, найдя подходящий отель, забронировала и заказала трансфер.Взяв с ленты транспортёра свои сумки, мы дружно направились к выходу. Как только разомкнулись автоматические двери, лицо, как приветствие от пылкого солнца, обдул нагретый морской воздух, до умопомрачения пряный и ласковый.
«Здравствуй, Рай!» - едва сдерживая восторг, я уверенно ступила на разогретую плитку тротуара.
Загрузив сумки в багажник, мы расположились на заднем сидении. Водитель, узнав адрес, покинул территорию аэропорта и, вырулив на шоссе, помчал вдоль морского побережья. Всё расстояние мы ехали вдоль береговой линии, являющейся бесконечным пляжем. Пальмы, магнолии, платаны, плюмерии по обе стороны следования, мелькающие справа и слева - и это только часть видов насаждений. Из просветов зарослей появлялись и тут же исчезали то фасады отелей, то стоянки, сплошь заставленные авто различных марок. На отдалении от берега виднелись белоснежные туристические лайнеры, стоящие на рейде, или на якоре – как там у них на флоте принято говорить? Кроме того, куда ни глянь, вид портили торговые лотки всех мастей. Между ними, навстречу и против движения, группами и поодиночке следовали бесконечной чередой отдыхающие. Со стажем те, кто шоколадного цвета, и недавно приехавшие бледнокожие.
Обращая внимание на некоторых загоревших людей, я вдруг вспомнила, что не взяла солнцезащитный крем. Досаду компенсировало количество различных магазинов, попадающихся на пути. Наверняка, зайдя в любой из них, останется удивляться успехам производителей в этом сегменте косметологии. Но не стоит затягивать с приобретением, иначе есть шанс обгореть ещё до покупки средства от загара.
Решив, что в первую очередь обзаведусь столь необходимым атрибутом, я обратила внимание на довольно приличную скорость. Показалось действительно странным такое смелое вождение при довольно большом количестве прогуливающихся людей. Конечно, управляемый ураган за рулём способствует хорошей вентиляции салона при опущенных стёклах, но нервы слегка напрягает. Особенно под звуки агрессивного металла из динамиков, пусть и на пониженных децибелах. Однако поездка прошла благополучно, и не более чем через полчаса нас доставили по указанному адресу.
Мы вселились на один из верхних этажей отеля с названием «Парадиз», довольно современного здания с элементами инноваций и с весьма оригинальной системой лифтов со встроенными в фасад остеклёнными шахтами. Во время подъёма я поймала себя на мысли, что подходящее место на пляже можно будет выбрать уже на этапе подъёма, как впоследствии и произошло. В некотором роде кабинка оказалась даже более занятной, чем помещения внутри. Номера — вернее, тот, куда нас заселили — оказались весьма типичные, как в смысле отделки, так и меблировки: без изыска, но и без убожества. И первое, что мы сделали, это попадали в дышащие свежестью белья постели – полтора суток без сна дали о себе знать.

XVIII

Мы проснулись, когда наступил вечер, а в теплых широтах это происходит рано. Некоторое время ушло на приведение себя в порядок, а потом в уме созрело логическое решение отправиться на ужин. Выбрать соответствующее заведение можно было удалённо или непосредственно на месте. В приоритете оказался второй вариант. Взяв всё самое необходимое, мы вышли из номера и направились к лифту. Опасаясь за целостность ухоженного ногтя, украшающего и без того элегантный палец, Селла подушечкой прикоснулась к кнопке вызова. В следующее мгновение из-под пола донёсся приглушённый шум двигателей, поднимающих лифт. Когда дверки разомкнулись, перед взором предстала потрясающая картина залитого огнями побережья.
- Не это ли счастье! – не удержав эмоций, я, почти непроизвольно, выразила вслух своё восхищение.
- Хочется возыметь крылья и сразу воспарить над всем этим дивом, дабы не томиться в ожидании, пока паутина опустит свой прозрачный кокон на первый этаж! – в унисон моему восторгу, на выдохе произнесла Селла.
Наскоро – быстрота опускания напоминала свободное падение – обозрев панораму огней, мы выбрали направление, которым пойдём в поисках подходящего кафе. Далее, преодолев административную зону, вышли на территорию перед отелем.
Вечер, больше напоминающий ночь, наполнял теплом всё вокруг. Глаза после яркого электрического освещения в фойе не сразу привыкли к умеренному свету уличных огней. Прежде чем сетчатка приспособилась к томным взглядам их жёлтых глаз, в нос ударил запах коктейля из морской воды и пряных водорослей, до пены взбитого прибоем. Вдохнув полной грудью этот сводящий с ума воздух, я взяла руку своей спутницы и увлекла её под ажурные своды раскидистых платанов и развесистых пальм.
Мы миновали аллею и автомобильную дорогу, выйдя сразу на берег моря. Параллельно, вдоль прибоя, тянулась пешеходная дорожка, а между ней и автотрассой располагались многочисленные увеселительные заведения. Недостатка в них совершенно не наблюдалось, нужно было набраться некоторого терпения, пока подвернётся что-то подходящее. В общем, мы медленно пошли по нагретому асфальту в поисках уютного и нескучного места для ужина.
Весь путь пролегал под подсвечиваемыми силуэтами крон деревьев, нависающих над открытыми постройками. Пляж был настолько большим, что оба конца линии огней сводились к перспективе, уходящей во тьму. Отовсюду исходили всевозможная музыка и гомон людских голосов, причём одни звуки утихали позже, чем возникали другие. Со стороны моря пыталась подступать тишина, подтверждая намерения бесшумным скольжением тускло освещённых катеров и яхт, то и дело дробящих своими винтами чёрную скатерть воды. Штиль не успевал поглощать возникающую рябь, как появлялась новая.
Мы прошли не более полукилометра и уже собирались просто завернуть в любое заведение, как услышали игру саксофона. Через несколько десятков метров прояснился источник этих волшебных звуков, пробивающихся сквозь густую пелену разнородных музыкальных помех. Заведение средних размеров с элементами архитектурного модерна прошлых лет, извивающимися лестницами, площадками и ложами, какими-то решетчатыми стенами и прочими изысками. Бросилась в глаза слабая плотность посетителей и безнадёжность в глазах официантов, по-видимому, не рассчитывающих на получение чаевых при малой наполняемости, а если таковые и будут, то вызовут крайнее удивление. На одной из лож стоял музыкант-саксофонист и под минусовую фонограмму исполнял удивительно красивую мелодию.
- Я знаю эту вещь! Название «Полети со мной на Луну», - радостно всплеснула руками Селла.
- Да, это «Fly Me To The Moon», есть у Фаусто Папетти в репертуаре, - уверенно подтвердила я.
- Давай останемся здесь?!
- Давай. Но вдруг где-нибудь на Луне кухня лучше?
- Вдруг. Но голодом, думаю, и здесь не останемся. А такой музыкальный антураж, скорее всего, больше не найдём нигде. Давай?
- Можешь не упрашивать – я согласилась до того, как ты этого пожелала.
- Я тебя боготворю! – с благодарностью в эмоциях улыбнулась Селла, и мы направились к одному из свободных столиков.

XIX

Мы заняли удачно расположенную ложу, позволяющую наблюдать за музыкантом и одновременно за побережьем. На столике в специальной стеклянной чашке горела свеча. Язычок пламени создавал приватное пространство, ограниченное мощностью нанизанного на стерженёк фитилька. Обслуживание не заставило себя ждать – вскоре на столе появилась папка с прайс-листом внутри.
- Смотри, какой забавный рисунок у этой папочки, – усмехнулась Селла, разглядывая странное тиснение титульного листа.
- Да уж! Напоминает отделку керамогранитом! - ответила я, не сдержав улыбки.
- Что касается отделки, то, похоже, здесь это в тренде, - моя спутница перевела взгляд на пол, выложенный соответствующим материалом.
- Лишь бы ужин не соответствовал ничему подобному, ни цветом, ни вкусом!
- Упаси господи! Но даже случись подобное, это не должно изменить нашего расположения духа.
Саксофонист тем временем взял технический перерыв и ушёл куда-то в подсобку подымить, заполнив образовавшуюся паузу фонограммой из коллекции латин-поп. Закончив обсуждение дизайнерских нюансов, мы переключились на список блюд, довольно скромный по разнообразию. После заказа лёгких салатов и фруктовых напитков оставалось одно занятие - наблюдать за окружающей обстановкой и временами обмениваться улыбками.
За столиком в соседней ложе сидела компания из трех человек – две женщины и мужчина. Судя по гримасе торжественности у последнего и по букету цветов, у одной из дам неожиданно случился день рождения. А другая, так как сидела вплотную с мужчиной, была с ним: предположительно - жена. Так вот, поскольку наша ложа ниже и стенка её не сплошная, то я краем глаза увидела под столешницей, как предполагаемая жена лезет к нему рукой, а та, что именинница, стремится туда же носком туфли. По роковому совпадению они не зацепили друг друга, а мужчина, что-то пояснив, встал и направился к барной стойке. Брак, если это таковой, был спасён.
«Везде кипят свои страсти», - я, сдержав эмоции, перевела взгляд на раскинувшуюся в ночной безграничности набережную.
Ко мне пришла мысль, что за всеми огнями, если близко, и огоньками, если далеко, скрывается не только иллюминация улиц, но окна строений. В них, в маленьких номерах скромных отелей или в шикарных апартаментах вилл, сейчас проживаются короткие сценарии ухода от повседневной жизни, возможно, складываются судьбы или, не исключение, разбиваются чаяния. Обретение мимолётного счастья или планов на него вначале, или сбывшиеся надежды и разочарование в конце – многое кроется за огнями ночного города-курорта.
Но есть и другая сторона – местные жители: та часть, что просто живут тут, и обслуживающий персонал. Им, и местным, и приезжим, нужно работать, пока другие развлекаются. И те, и другие, скорее всего, не слишком возражают против своей судьбы. Иначе откуда так много приветливых улыбок, - через каждые двадцать–тридцать метров, приглашающих вас посетить вечеринку или просто продегустировать превосходный ром в уникальном винном погребе.
Именно такая улыбка привлекла моё внимание, когда музыкант вновь появился на своём рабочем месте. Взяв в руки инструмент, он поблагодарил немногочисленную публику - и тех, кто наблюдал, и тех, кто отвлекался - за предстоящее внимание к себе. Потом пристроил мундштук и, нажав клапаны в определённой, хорошо известной ему последовательности, набрал полную грудь воздуха. Ещё мгновение, и пространство вокруг наполнилось акустической аурой, тонкой золотой нитью пронизавшей души и тела очаровывающихся слушателей.
 - А пока готовятся блюда, принесите два цитрусовых Фиеро с терпким лимонадом, водкой и льдом, - распорядилась Селла и, даже не проводив официанта взглядом, перевела внимание на меня, - ну вот, и начинается наш подлинный романтик-тревл! С аромата итальянского вермута!
 - И с великолепных нот этой бьютьфул мелоди, - я слегка наклонилась вперёд и вытянула перед собой руки на столешнице, так, что свеча оказалась посередине.
Селла повторила действия и взяла своими пальцами мои. Побеспокоенный огонёк погнал испуганные блики по её лицу, и, исходя из логических предположений, по-моему. Слабые жёлтые лучики, перебегая от одной складки кожи к другой, в итоге соскакивали в задний план и, если это была сторонняя игра света, смешивались с другими огнями, или убегали в своё подлинное счастье, если это была ночь. Один из этих лучиков вдруг отразился искоркой в появившемся на столе бокале.
- Ваш ярко-красный Фиеро, - над нами раздался услужливый голос официанта.

XX

Мы пробыли в заведении далеко за полночь. Остались бы и до утра, но музыкант зачехлил свой саксофон. Исполнил очередную очаровательную композицию, а потом вдруг резко собрался и, даже не попрощавшись с публикой, ушёл. Может оговоренное время закончилось, может просто устал, может какие другие причины. Не исключено, всё вместе. А так здорово было его слушать!
Или масштаб исполняемых им произведений, или способности эти произведения исполнять возымели настолько мощное действие, что где-то в глубине сознания возникло желание обучиться аналогичному мастерству. Скорее всего, щедрая доза Фиеро сыграла свою роль, разбудив реликтовые чувства. Но здравый смысл, быстро заявив чуть ли не о генетической несостоятельности, тут же отогнал навязчивые позывы. Понятно, чтобы достичь такого, нужно как минимум пройти несколько предыдущих уровней, а может и полностью отречься от прежней жизни. Поэтому, проводив маэстро взглядами, полными сожаления, мы переключили внимание друг на друга.
Я смотрела на Селлу и размышляла, как много изменилось в моей жизни буквально за несколько дней. Как долго это продлится? Хотелось бы, чтоб вечно. А что же всё-таки я сейчас наблюдаю? Яркую временную линию, от образа на сцене тогда и до взгляда бездонных глаз сейчас? Внезапно возникший из яркой точки луч, устремлённый в неизведанность? Безумие, поднявшееся из глубин разума, или явление, ниспосланное свыше?
Полагаю, что если посмотреть со стороны, то это безумие, а если изнутри - явление. Но мне совершенно безразлично, что думают сторонние наблюдатели, если таковые имеются. Я начала осознавать - всё, чем я сейчас живу, это внутренний мир, зависимый от ширины зрачков напротив. Взгляд изнутри неоспоримо ярок, имеет внятное устремление и не нуждается в коррекции. В границах пространства для двоих, очерченного силёнками огонька свечи, я поняла, что вижу исполнение грёз, о которых доселе даже не подозревала, но всегда ждала. О том, имеются ли какие личные притязания от источника этих грёз, мыслей даже не возникало. Хорошим сравнением является золотоискатель: претензии старателя важнее мнения самородка. С той разницей, что драгоценный слиток сам упал мне в ладони.
- Может, прогуляемся по пляжу? – предложила я, уловив золотистое искрение ночного моря в глазах Селлы.
- Да! Вдоль самой кромки воды! – ответила она и тут же принялась укладывать в сумочку всё, что до этого выложила на стол.
Я, как и положено слабому полу, сделала то же самое. Расплатившись с обслугой и даже оставив чаевые, после чего стали свидетелями всплеска неподдельной радости, мы устремились к берегу. Когда пешеходная дорожка, шоссе и ряды насаждений остались позади, тепло необъятной стихии раскинуло свои объятия. Учитывая такое явление как время суток, природа на время исключала возможность свободного созерцания всей поверхности до горизонта. На глубины, несомненно таящие бессметные сокровища, не намекали ни блики от убегающей во тьму ряби, ни расползающийся по сторонам шёпот очень слабых накатов едва заметных волн.
- Как я люблю море, когда оно спит, - с завораживающими нотками в голосе произнесла я, ступив в текучую среду по щиколотку и пройдя несколько коротких шажков.
Запах йодированных молекул соли, парящих в воздухе во множестве, стал в избытке проникать внутрь с каждым вздохом. То ли они, то ли кровь наконец-то заиграла от подкреплённого водкой вермута, но голова вдруг пошла кругом. И не только у меня.
- Я тоже люблю море тихой и тёплой ночью, - заверила Селла и, едва слышно шлёпая по воде, приблизилась вплотную.
Лучик от яркости далёкой звезды, какого-нибудь Проциона или Канопуса, коснулся её влажных губ и, отразившись, продлился россыпью созвездия Пассии в моём воображении. Медленное движение мыслей, увязающих в завихрениях встречных токов, напомнило проход ослабленного поисками Дракона Желаний сквозь непроглядную тьму.
Селла увлекла меня от берега. Я не сопротивлялась. Пространство поплыло во все стороны, и мы не заметили, когда оказались по пояс в черной как смоль воде. От неё повеяло сладким ужасом бездонных глубин, скрывающих бессчётное множество сундуков с непостижимыми сокровищами. Сверху нависала бескрайняя и непроницаемая высь космоса, наполненная мириадами невидимых планет и астероидов. Слабые голубые свечения обрывками тонких нитей то и дело пробивались сквозь щели обеих сред.
Охватившие эмоции приняли в масштабах сознания подавляющий самообладание характер, точнее – всепоглощающий: я попала в тот вакуум, который воображала на картинах далёких уголков мироздания, и теперь парила среди его невидимых формирований, вдоль рядов вздыбливающейся материи, возмущающей непроглядные субстанции, время от времени вдыхающей ледяной холод и выдыхающей испепеляющий жар.
Обладательница вполне реального дыхания, кое ощущалось почти вплотную, объяснила почти шепотом, что хочет вернуться в отель. Меня заворожил её шепот, гармонирующий с теплом воздуха и свежестью воды, и я ответила в родственном звуковом диапазоне, что также хочу кинуться в пропасть накрахмаленных простыней и жасминового благоухания.
Прогуливающиеся неподалёку пары и отдельные особи не замечали нашу близость или делали вид. До слуха доходили их разговоры, когда громкие, когда на тех же пониженных тонах, словно обсуждался предмет чьего-то интимного свойства.
Тут из-за верхушек деревьев выкатилась Луна, и всё пространство вокруг залил её матовый свет.
- Ну что, пойдём в наше прибежище, – сказала Селла обычным голосом.

XXI

Меня разбудил громкий разговор с явными нотками нервозности. Открыв глаза, я увидела Селлу, общающуюся с кем-то по телефону. Её расстроенно-возбуждённый вид отражал определённый накал в беседе. Она что-то пыталась донести до собеседника, но по обрывистой речи можно было предположить, что это не то чтобы получалось плохо, а не получалось вообще.
«Лучше, наверное, просто помолчать и дать оппоненту с того конца линии связи выговориться», - едва подумала я и тут поняла: это был сам мистер Спектор.
 Уровень громкости, исходящей из аппарата, позволил разобрать не только тон и слова, а даже принадлежность голоса. Перед глазами непроизвольно возникла сцена из недавнего прошлого, где он уткнул ноготь в невидимый текст и пока не прошёлся по нему от начала до конца, не закончил декламацию. Только текст на этот раз оказался вдвое длиннее, а экспрессия втрое сильнее.
Речь шла о таких отрицательных качествах человеческой души, как неблагодарность в высших её проявлениях, о тяге к разнузданности, о необязательности и наивности. Каждой из характеристик посвящалась мини-лекция с изобилием эпитетов, а также нравоучения. Несмотря на отсутствие визуального наблюдения, отчетливо представились перекошенное лицо и вцепившиеся в телефон отёкшие до красноты пальцы. А ещё злобная мимика рта с нездоровой желтизной восстановленных зубов по ту сторону заслюнявленных губ, как реставрируемые руины античности в слякотный период.
Я смотрела на Селлу, переполняясь не столько жалостью, сколько сопереживанием. Глядя на взмокшие глаза, казалось, что дребезжание мембраны разрывает её изнутри. В двадцать лет выслушивать напористый бред стареющего мужика - уже испытание для психики.
Закончив читать нотации, так называемый покровитель перешёл на упрёки. Первое, что по этой части он высказал, явило финансовый вопрос. Якобы возможность трат на всякие – особое ударение на «всякие» - развлечения, связанные с настоящим времяпровождением, являются только его заслугой. А раз так, то он вправе рассчитывать на мизерную благодарность, на кою нет даже намека.
 - Но это всё мой заработок?! – едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, Селла попыталась добиться справедливости.
- Это я решаю, кому и сколько платить! И вовсе не значит, раз я тебе заплатил, то это ты заработала, - слова звучали достаточно разборчиво, несмотря на треск в аппарате и перепады в громкости.
- А как же потраченное время и все мои старания? Разве они ничего не стоят? – Селла, едва сдерживая слёзы, отвела свободную руку в сторону, непроизвольно подчёркивая повёрнутой вверх ладонью чудовищную несправедливость.
- Знаешь, дорогуша, цену опять же я выставляю. Если на то пошло, я могу продвигать более покладистую певичку из любого школьного музыкального ансамбля. И гораздо моложе, - эти слова были произнесены уже более спокойно, с уверенной интонацией.
- Что я такого сделала, мистер Спектор? – в ответе ощущалось если не едва сдерживаемое всхлипывание, то готовность расплакаться точно.
- Как это что такого? Ты взяла и уехала, ничего мне не сказав. Я на тебя далеко идущие планы строил.
- Так я одна. С подругой. На несколько дней вырваться получилось. И всё.
- Нужно вовремя в известность ставить. Отпрашиваться нужно, если у меня работаешь. Давай, закругляйся там. По прилёту извести меня, я машину вышлю встретить. Всё. И пора уже поумнеть.
 На этом разговор закончился, и финальные гудки донеслись до слуха. Селла нервно дрожащими пальцами отложила телефонный аппарат и, потупив взгляд, ушла в себя. Я, благоразумно выжидая время, решила пока не приставать. Так или иначе, но вопрос, чью сторону принимать, даже и не возник – однозначно не этого мистера Спектора, ставшего ненавистным. Ситуация, по правде, прорисовывалась и без слов, но кое-что всё же хотелось выяснить.
- Что он от тебя хочет? – спросила я, когда окончательно убедилась, что накал полностью остыл.
- Чтобы стала его содержанкой.
- Даже так? Неужели напрямую говорит?
- Нет. Но к этому подводит.
- И что, нельзя послать его куда подальше и поискать место для работы? Я думаю, в любом случае более чем достаточно ресторанных подмостков, чьи микрофоны достойны твоих ярких способностей.
- Дело не в этом.
- В чем же? – ощутив потребность в поддержке ставшего дорогим мне человека, я решила всё прояснить, и вдобавок заверила, - что бы это ни было, тут я с тобой до конца.
Селла взглянула на меня с благодарностью. Вместо ответа она взяла меня за ладони и, взглянув прямо в глаза, сказала тихим, наполненным горечью голосом:
- Обними меня и прижми к себе.

XXII

Мы пробыли в номере довольно долго. Сначала лежали обнявшись, потом, когда успокоились, заказали лёгкий завтрак и по порции вермута с водкой. Через распахнутые окна продолжал проникать свежий морской ветерок, чем ближе к полудню, тем более нагретый. Селла несколько раз порывалась собраться и сегодня же вернуться домой, но после длительных уговоров и пары порций коктейля, поостыла.
Я постаралась убедительно доказать ей, что горячность тут не только излишняя, но даже и вредна. В итоге она согласилась и, без всякой прелюдии, поведала мне свою историю отношений с мистером Спектором.
Первая встреча произошла буквально несколько лет назад, в школе на мероприятии, посвящённом очередному выпуску. Тогда мистер явился в обличье мецената и, попутно, рекламщика своей же компании. Как стало ясно позже, на самом деле его интересовали способные исполнители песен для своих увеселительных заведений. Селла вместе с хором учеников-выпускников исполняла гимн школы, особо не выделяясь на общем фоне при мимолётном взгляде. Последнее чуть не исключило её как предмет интереса в его глазах на этом мероприятии. Вмешался, как иногда бывает, случай. Солистка в самый ответственный момент не смогла справиться со своей ролью, и местный хормейстер спешно нашла ей замену. Неясно, на что именно запал меценат - выразительный голос, исполнительские манеры или неординарная внешность – каждое достоинство являлось достоянием внимания.
- «Красота, не уступающая эталонам, но ты вне их. Голос не редкость, но в исполнительском вокале есть изыск. А не желает ли молодая госпожа попробовать себя в певческом искусстве?» - предложил он мне, когда подсел за столик на прощальном банкете, - поведала Селла перед тем, как прервала повествование и впала в размышления.
Я не стала напирать, а, понимая, что ей нужно собраться с мыслями, просто ждала дальнейшего рассказа.  Ждала и смотрела на неё.
Трепетание крыльев тропической бабочки над лепестками цветков Белого Анемона, лёгкая дрожь её век выдавала глубокие переживания в душе. Туманная точка расплывчатого пространства - расфокусированный взгляд рассеивался, едва выйдя из-под ресниц. Будто затаившаяся от опасности пластика рук, элегантно сжимающих колени под нашедшим на них опору подбородком, выражала несправедливость в сердечных мучениях. Блондинистая зависть глубоководной ундины, тёмно-коричневый водопад волос стекал по матовому шёлку спины, играя со спектром случайных лучей. Страдания плачущего сопрано-саксофона на благоухающем волнениями текущего момента покрывале, весь её образ отзывался в моём сердце сочувственным адажио и увлажнял уголки глаз. Сквозь преломление сиротливых слезинок она, казалось, была сделана из того, что лишает разума пленённого впечатлениями человека. И кроме всего, она была реальная.
- Я отказалась, несмотря на то, что в душе фантазировала об эстрадной сцене, и даже владела игрой на гитаре, немного знала клавишные и обожала ударные. Но школа закончилась, и нужно было определяться с дальнейшими планами, - будто внезапно проснулась от летаргического сна, Селла продолжила свой рассказ.
Как далее выяснилось, она жила с матерью, перебивающейся случайными заработками, а отец давно бросил их. И чтобы учиться дальше, естественно нужны были деньги. К счастью, повезло с юношеским шоу, куда её, благодаря внешним данным и вокальным способностям, взяли без собеседования. Даже появилась возможность организовать свою рубрику на известном видео-сайте, где удалось достигнуть некоторых успехов.
Доходы от этих занятий позволяли жить самостоятельной жизнью и посещать курсы вокала и игры на инструментах. Нагрузка на мать заметно ослабла, но свободного времени совсем не осталось. И тут в местных новостях объявился конкурс исполнителей любительской песни, который впоследствии удалось успешно выиграть. Тогда-то вновь и нарисовался мистер Спектор. Он, как выяснилось позже, являлся совладетелем этого конкурса и имел решающее влияние на его результаты.
- После победы и вручения приза он нашёл меня и предложил работать в одном из его заведений, дабы впоследствии помочь подняться на более высокий уровень. Таким образом, когда ты меня увидела, это было моё первое у него выступление. Всё остальное ты знаешь, - в довершение сказала она.

XXIII

              Я буквально впитала откровения и, как неразумная альтруистка, ещё полнее прокралась в глубины своей самоотверженности, о коей ранее не ведала. Обстоятельства спровоцировали неудержимый порыв на защиту ни много ни мало личного сердечного проникновения. Будь Селла дивой, вряд ли в подобной ситуации мои сродни материнскому инстинкту чувства были бы иными, разве что менее сильными. Видя её, такую осязаемую и драгоценную, моя реакция на ближнюю душевную боль проявилась скорее злобой и яростью, нежели сопереживанием или скрежетом стиснутых зубов. Я переполнилась гневом, а это действенней, чем просто сострадание или сочувствие. Любой намёк на самоустранение от её положения воспринимался подсознанием как предательство.
- Так почему ты не хочешь сменить место работы? – я решила вернуться к оставшемуся без ответа вопросу.
- Всё просто. После того выступления в его заведении он воочию увидел мои способности. И ещё реакцию публики, - ответила Селла и, осёкшись, замолчала и глубоко с сожалением вздохнула.
- И что?
- А то, что через несколько месяцев намечается новый конкурс неизвестных, но подающих надежды исполнителей. Съедется куча народу со всей страны. Дикая конкуренция, шанс есть, в моём случае довольно высокий.Так вот, мистер заверил, что спонсирует моё там выступление. Но при условии …
- Каком условии? Ну, говори, не тяни. Хотя я уже догадываюсь.
- Он сказал, что я должна быть умницей.
- Вот как! Теперь всё встало на свои места. Но состоявшиеся звёзды порой за своё восхождение всем обязаны режиссёрам, и я, в принципе, не вижу здесь ничего зазорного. Цель порой оправдывает средства.
- Если это режиссёр, да ещё сам создаёт свою Галатею, то – да. А тут - на тебе, Полифем двуглазый, с кошельком вместо камня.
- Это ты о чём?
- Миф греческий, древний. Мистер наш на циклопа того похож, только с двумя глазами.
- Да уж, мерзавец! Тогда нужно бороться, - заявила я, когда последние пряные нотки вермута ещё дразнили рецепторы, но покинули стекло стакана.
- А что же можно тут сделать, - одолеваемая пессимизмом, Селла скорее заверила, чем спросила, - пусть даже я и пробьюсь в финал, но он, оказывается, владеет пакетом акций этого предприятия и держит в своих руках всех членов жюри. Как скажет, такой вердикт они и вынесут.
- Самое действенное, это придумать, как ухватить его за причинное место.
- В каком смысле?
- Пока в переносном смысле, но не исключён и прямой.
- И как?
- Пока не знаю. Твоя история не нова и легко просчитываема. Думаю, прежде всего, необходимо совместить твою красоту с моим интеллектом. Тогда что-нибудь да получится.
- Так просто?
- Не совсем. Надо как следует поразмыслить. Но прежде необходимо набраться сил. И физических, и моральных. Давай забудем про всё на несколько дней. За окном море, над головой солнце, за стойкой вермут со льдом, и везде музыка!
- Прекрасно! Но Спектор же будет названивать?
- Ответишь, что почти поумнела, но для достижения полной нирваны нужно ещё немного помедитировать. Мол, полного просветления ждёшь. Это и будет первой наживкой, которую мы кинем. На все сто уверена - он клюнет.
- И что потом?
- А потом увидим.  
Таким образом, я вселила в Селлу надежду. На эмоциональном подъёме мы собрались и, предварительно купив бутылку одинарного аперитива (Совиньон или Семильон) – Фиеро в баре, к сожалению, закончилось - и несколько бутербродов с морепродуктами, направились на пляж.

XXIV

Издалека тёплое море в хорошую погоду видится божьим даром. Странно это или нет, но вблизи так оно и есть: фантазия совпадает с явью, форма с содержанием, красота с ощущением. Кроме того, каждый, являющийся, по сути, частью континентального мышления, предполагает встретить тут индивида, разделяющего те же вкусы и пристрастия, что и сам. А если тот ещё и хорошо выглядит, то он однозначно воспринимается своим, особенно на фоне незатронутого урбанизмом приморского пейзажа. Поэтому каждая встречная улыбка ощущается физическим продолжением сбывшихся ожиданий, а все курортные атрибуты, включая солнцезащитные штучки, - воплощением высшего блаженства.
- Чтобы очутиться в раю на земле, достаточно бросить все дела и купить билет на самолёт. Несколько часов полёта, и всё позади, и всё можно, - поправив накануне купленные у местного торговца очки-хамелеоны, заверила я.
 - И куда ни глянь, кругом жизнерадостность, - согласилась Селла, поставив на раскладной столик стакан со свежевыжатым ананасовым соком и откинувшись на спинку лонгшеза.
После жёсткого телефонного разговора она только через несколько суток нашла в себе силы справиться с последствиями перенесённого стресса. Мне не сразу удалось убедить её в необходимости выдержанности. Любой конфликт требует своей тактики, и чем вернее выбор, тем больше гарантия успеха. В нашем случае желаемый эффект был прогнозируемо достижим, и оружие здесь - хладнокровие. Громко, конечно, сказано, но твёрдая позиция, как показалось, дала свои результаты – в манерах нашего мистера наметилась уступчивость. Поначалу, когда его демонстративное молчание сменилось настойчивыми звонками, мы попросту их игнорировали. Далее вновь наступила тишина, на что последовал адекватный жест. Тогда одно за другим пошли сообщения. Вот тут мы решили придержаться стратегии и ответили.
Спектор пояснял, что его настойчивые попытки связаться по телефону обоснованы беспокойством. «Мало ли что может произойти, - писал он, - вокруг полно прохиндеев». Прочитав это, мы дружно рассмеялись – а сам-то кто! Но всё же отписались, любезно сообщив, что всё прекрасно, и что не просто тронуты заботой, а потрясены их масштабом. Трудно скрываемая ирония, но это часть тактики. И при всём ни слова о местонахождении. И об окружающей компании – мистер Спектор ничего не знал о настоящем обществе Селлы, нюансах её времяпровождения в нём. Но самое важное, он ничего не знал о ближайших планах и оттого, похоже, нервничал и даже не находил себе места. Эта догадка обосновывалась характером и частотой сообщений.
- Опять покровитель твоего таланта жаждет твоего общества? – усмехнулась я, услышав пикающий сигнал, сообщающий о поступлении письма.
- Он, но талант ли его интересует? – Селла, не скрывая положительных эмоций от моей иронии, потянулась за мобильником, 
- Обладание обаянием, это тоже дар. И на него есть спрос.
- Для кого дар и талант, а для кого товар. Похоже, мистер хочет взять товар оптом. Талант и дар в одной упаковке. И по дешёвке.
Прочитав, она вдруг побледнела и растерянно повернула ко мне экран с выведенным текстом, довольно объёмным.
- Вот что он прислал.
Спектор писал, что его беспокойства по части неопределённости закончились, и что пришло время определяться с конкурсом. Он прямым текстом указывал на необходимость скорого принятия решения.
«Нужно подавать заявку, а ты всё скрываешься, - сообщал он, - если твои похождения важнее конкурса, элементарно дай мне знать. Тогда попросту похороним тему. Жду до вечера, потом не серчай. Игры закончились».
- Похоже, его терпение иссякло, - после некоторого замешательства я сделала соответствующий вывод.
- И что теперь? – растерянно спросила Селла.
Неожиданно притиснутая вплотную к обстоятельствам, она первым делом испугалась за перспективу своих устремлений. Именно сейчас нужно принимать решение, готовности к которому нет. На кон поставлена цель. Но, даже припёртая заявлением к стенке, она не была склонна поступиться честью.
- А вот сейчас нужно взять себя в руки. Это была первая часть нашего плана, и она подошла к концу, - понимая, что основная борьба ещё впереди, я придала своим словам уверенность, - начинается следующий этап. Сначала будем звонить ему.

XXV

Как-то я услышала, будто существует мнение, если долго сидеть на берегу реки, можно увидеть, как мимо проплывает труп твоего врага. И сейчас, под воздействием ласк бриза, в голову пришла мысль: а коли ждать у моря, произведут ли волны что-либо подобное? Вероятней, пока дожидаешься, налетит шторм и, на радость ещё не упокоившегося с богом супостата, попросту смоет самого ждущего.
Скорее всего и то, и то, в зависимости от привязки к любой абстрактной ситуации, содержит признаки пассивного бреда. В нашем случае, однако, единственным возможным вариантом нужен иной, эту пассивность отвергающий. Самому выйти навстречу шторму или грести против течения, и, когда выйдет угадать галс или не попутать берега, может получиться проплыть мимо бездыханного тела.
«В конкретной привязке, если рассуждать без фигур речи, враг нужен живым», - мысленно решила я и перешла от тавтологии вокруг утопического трупа к реальным вопросам.
Во-первых, нужно определиться со звонком – если его осуществить сразу, значит проявить слабость. Следовательно, это нужно сделать в самый последний момент. Далее - что и как сказать. Голос должен быть спокойным, интонация выдержанная и речь немногословная. После некоторых размышлений именно это я донесла до Селлы, покорно ожидающей моего решения на соседнем лонгшезе.
- И что мы ему скажем? – с миловидной наивностью улыбаясь, спросила она.
- Не мы, а ты. Скажешь «да».
- Просто «да»?
- Не просто, а подтвердишь желание участвовать в конкурсе. Дашь согласие на участие, - многозначительно пояснила я.
- После этих слов он потребует прилететь.
- Само собой. Полетим, но не сразу. Подождём день - два. Так мы тебе цену набьём. Пусть попереживает.
- И что дальше? Он всё равно не отстанет от меня.
- Однозначно не отстанет. Дальнейшую тактику мы с тобой и обсудим за оставшееся время. Всё по порядку. Пока звонок, а остальное потом.
- Потом так потом, - вздохом выдавая сожаление в адрес моей пунктуальности, согласилась Селла и перевела взгляд на море. 
Конечно, некоторый расклад, в суть которого ближайшим временем я собралась посвятить её, уже созрел в извилинах. Всё, на что ум оказался способен, уместилось в понятии «шантаж». Идея в свою очередь достаточно тривиальная, и поэтому для осуществления оной лучше ограничиться благоразумной теорией последовательности, обладающей репутацией надёжности. Есть, правда, один нездоровый оттенок - это отдаёт аморальностью, но мистер Спектор первый бросил свой бумеранг поступка, поэтому пусть держит удар бумеранга последствий.
«Но чем можно его шантажировать? - ломала я голову, даже не представляя, с какой стороны подступиться, - ведь никакой подноготной его не известно, и узнать не у кого. Конечно, кому хочется, чтобы серьёзные огрехи, которыми порой изобилует биография, выплывали? Никому. Кроме, разве, мук совести, и то далеко не всегда. Порой выйдет наружу что-нибудь, укрытое за семью печатями, и горя не оберёшься. Особенно, если тайна имеет криминальный оттенок и по какой-то причине предаётся огласке. Например, когда по наивности или спьяну с кем-то поделиться».
От моих подобных размышлений дело с места не двигалось. Тем не менее, я упрямая, поскольку шантаж дело для меня новое и тонкостями его процесса не владею даже на долю процента. В какой-то момент от напряжения мысли сильно искорёжились, и тут пришла идея - меня осенило! Конечно, когда фактов нет, но они необходимы, можно подключить фантазию. Нужна инсценировка!
«Разыгрываем колоритный спектакль, - я ощутила эмоциональный подъём, - на тему «лямур тужур», снимаем скрытой камерой, а потом предъявляем! Какая жена обрадуется, когда муж предаётся утехам. Но если это всего лишь закончится рогами, что для него, возможно, не ново? Тогда удар мимо цели. А вот обвинение в домогательстве, это огонь! Нечестно? Да, нечестно! Но где эта самая честность у мистера Спектора?».
Сценарий, конечно, смелый, и далёкий от благоразумности, только глядя на Селлу, я осознавала свою полную решимость на поступок ради неё.
Она, тем временем, смиренно смотрела в морскую даль, будто ждала избавления из-за горизонта. Или надеялась, что наброски сценария этого избавления уже созрели в моём сознании, так глубоко увязшем в её образе.

XXVI

Вечер застал нас за размышлениями. Я металась между совестью и безнравственностью, Селла озадачивалась перспективой неопределённости. Обе на пути к афере, мы робели перед первым к ней шагом, и этим шагом был предстоящий разговор с нашим мистером Спектором. Учитывая различия в поясном времени, до телефонной связи оставалось совсем немного. Над морем уже собирались сумерки, и мы, с целью скоротать час, перебрались в прибрежное кафе с каким-то пророческим в нашем видении названием «PAYOFF» (расплата).
- Что с тобой? - когда уже подходили к натянутому на шесты шатру, спросила я свою боевую подругу.
- Это выглядит как-то зловеще, - с нескрываемым суеверием во взгляде ответила она, показывая на переливающиеся в неоновых оттенках буквы.
Словно подтверждая, вывеска замигала в пульсирующем режиме, будто сигналя об опасности. Сделав скидку на излишнюю мнительность, я пояснила, что это, скорее всего, рекламная фишка: когда на пороге появляются посетители, включается режим приветствия. Ответная реакция на пояснение проявилась тенью сомнения.
- Ну, может попросту проблема с плохо замкнутыми контактами, - неуверенно пожав плечами, я принялась высказывать одно вероятное предположение за другим, - или какие-то перебои в напряжении. Может генератор барахлит. Может …
Оказалось, что познания электрики иссякли, и в речи на секунду наступила осечка. Но тут на память пришли магнитные бури, нагрузка на сети, ещё что-то, и узкопрофессиональный ликбез продолжился.
Селла не прерывала. Судя по реакции, ей стало даже любопытно, что теперь со мной. Уловив особую выразительность в её взгляде, меня и саму заинтересовало, как всё это выглядит со стороны. Тем не менее, подсознательно возникший ход сработал – психологическое напряжение ушло.
Почувствовав взаимное душевное облегчение, мы вошли под навес и, усевшись за стойку, принялись обсуждать предстоящий заказ, как раздался звонок. Селла достала из пляжной сумочки телефон и посмотрела на засветившийся экран. Туда же устремила свой взгляд и я, сразу разобрав имя звонящего. Из смысла высветившегося слова «Меценат», сомнений, кто на другом конце связи, не возникло.
- Да? – как положено в таких случаях, произнесла Селла, и тень волнения и неуверенности прошла по её лицу.
Будучи в курсе, я, пусть и не слышала, но понимала, о чём пошла речь. Однозначно, Спектор в требовательном тоне объяснял, что не может больше ждать и поэтому хочет ознакомиться с окончательным решением именно сейчас. И, судя по всему, он поинтересовался примерно в таком плане «ты как, будешь участвовать в конкурсе?».
- Да, - последовал осторожный отзыв, критерием выбора в коем явилось окончательное согласие.
Услышанное, по-видимому, обрадовало «Мецената», опасавшегося подвоха, однако явно нежелающего получить отрицательный ответ. Но, будучи личностью обстоятельной, он уточнил, собирается ли она вылетать в ближайшее время.
- Да, - в её голосе вновь появилась уверенность.
Далее последовала некоторая пауза - по всей вероятности созрел вопрос несколько щепетильного характера. Селла, чтобы застраховать себя от тактической ошибки, проявила выдержку. Спектор, насколько можно было предположить, собрался с мыслями и, о чём я узнала чуть позже, спросил, «ты обещаешь быть умницей?».
- Да! – уже с нескрываемой иронией в улыбке, но без ощутимого подвоха в голосе, заверила Селла.
После таких слов с того конца «провода» повеяло оптимизмом. Далее, как выяснилось из последующей беседы, он попросил не затягивать с возвращением и быстрее вылетать, так как на подходе организационная суета. И на прощание уточнил, всё ли понятно он изложил.
- Ддд-а!!! - с наигранной преданностью заявила Селла и оборвала связь.
Всё, что было запланировано на текущем этапе, получилось в буквальном смысле без лишних слов. Конечно, главные события должны произойти потом, но первый шаг, отмеченный жирным восклицательным знаком, сделан. Переглянувшись, мы осознали, что теперь будем по-другому смотреть на мир, пусть он после всего этого не захочет даже взглянуть нам в глаза.
«Ну и пусть», - решила я и протянула к Селле свои ладони.
То же самое сделала и она. Взявшись за руки, мы открыто посмотрели друг на друга, не обратив внимания, как из динамиков зазвучала замечательная композиция в прекрасном женском исполнении.

Если тебе будет одиноко, я приду,
Если тебе нужна она – я рядом:
Просто позови волшебницу ночи,
Она сделает тебя счастливой.
Не отрывая взгляда, мы сжали свои пальцы, будто обмениваясь клятвой в намерении идти до конца. Композиция приняла относительно динамический темп, словно вдохновляя наш порыв.

Ты береги свою любовь для меня.
Я сберегу свою любовь для тебя.
Просто прибережём любовь для нас.
Если ночь будет одинока и холодна,
Со стороны моря повеял слабый ветерок, ассоциировавшийся с набирающим силу ветром надежды. Небольшая прядь слетела на брови Селлы, сделав её лик ещё более прекрасным.

И мне нужен кто-то рядом, чтобы обнять,
Это будешь ты, и обнимешь меня.
Тебе нужна она, чтобы защитить тебя -
Это я. Ты береги свою любовь для меня.
Бармен, по-своему просчитав ситуацию, выставил на стойку два коктейля «Медлин Спейс». Фрукты в ликёре, под мини-зонтиком кусочки тающего льда, розовые соломинки, опёршиеся о лимонные кружочки и висящие на краях стаканов. Мы это даже не заметили, так как охваченные взаимным обаянием не разбирали ни слов песни, ни звуков, ни происходящего вокруг.

Если тебе нужна страсть - я рядом.
Зови меня своей владычицей ночи.
Я могу быть твоей владычицей ночи.
Значит, так и должно быть.
Вокруг проплывали чьи-то размытые фигуры – одни посетители покидали заведение, другие приходили. Кто-то делал заказы, кто-то рассчитывался за услуги. Некоторые обращали на нас внимание, но вряд ли кто догадывался, что музыка звучала не только под сводами навеса, но и в душах странной парочки, взявшейся за руки и не замечающей никого вокруг.

Ты береги свою любовь для меня.
Просто прибереги свою любовь для меня.
О, прибереги свою любовь для меня.
Да, прибереги свою любовь для меня.
Ты прибереги свою любовь для меня.
О, прибереги свою любовь для меня.
Прибереги свою любовь для меня.
Если тебе будет одиноко, я пойму.

---